– Суеверие, наверно, но не нам грешным судить о том, что предками нашими за непреложную истину почиталось.
– Можно и занести… – пожал плечами Куница. – И матушка моя, и батька – оба внезапной смертью погибли, вот и не успела бабушка с ними проститься. Да и мне, если чего сказать хотела, тоже не смогла. Не ночевал я нынче дома.
– Вот, вот… – кивнул отец Василий. – Люди всегда свои извинения на потом откладывают. Сами того не понимая, что именно этого «потом» – может и не случиться в их жизни. О-хо-хо, грехи наши тяжкие… Да только, Тарас, не так просто это сделать будет.
– Почему? – удивился Куница. – Гроб, я думаю, Степан Локоть еще к вечеру смастерит. У него завсегда запас сухих досок имеется. Как раз, к вечерней молитве и успеем…
– Не в наших желаниях беда, сыне… – грустно вздохнул отец Василий, и парень впервые обратил внимание на то, какие усталые, постаревшие глаза у этого, еще довольно молодого и крепкого мужчины.
– А в чем? – не взял в толк Тарас. – Вы говорите, батюшка. Я постараюсь, все сделаю… Бабушка заслужила на покой.
– Церковь наша на замке со вчерашнего дня.
– Это как?
– Общество еще с Троицы задолжало за аренду, – вздохнул священник. – Вот Ицхак и запер двери на ключ – пока долг не уплатим. А чем платить-то? – пожал широкими плечами отец Василий. – До нового урожаю еще самим дожить надобно. Думали пару телушек заколоть, масла, меду продать. Я вот собирался пару дюжин горшков для нужд общества смастерить, так ближайшая ярмарка в Брацлаве только на Петровку ожидается. В Ужали и того позже – на Спаса. А корчмарь больше ждать не хочет. И никаких уговоров не слушает. Требует всю оплату за полгода сполна… Мол, ему за нашего Бога нет резона страдать.
– Это да, дядька Ицхак бывает очень уперт и несговорчив, особенно когда разговор заходит о деньгах, – согласился Куница. – Но, думаю, что смогу его уговорить. Ведь похорон – не свадьба, и хотел бы – да не отложишь. Сейчас к столяру зайду, а от Локтя – прямо в шинок и подамся.
– Хорошо, если так… – заметно было, что отец Василий не разделяет убежденности парня. – Ну, что ж, дай то Бог. Тогда ты занимайся своим делом, а я – умоюсь и поспешу к усопшей рабе божьей Аглае… Царствие ей небесное и земля пухом, славная была женщина. Ты, по молодости лет, наверно не знаешь, но если б не твоя бабушка, то мой младшенький Федька, может, и не родился б… – священник многозначительно покивал. – Еще и роженицу, Любашу мою, с собой мог забрать… Так что я перед Аглаей Лукиничной в неоплатном долгу. И коль при жизни ей мое умение не понадобилось, то хоть после смерти отслужу как надо.