Босоркун судорожно сглотнул, уже чувствуя во рту привкус собственной крови.
– Я все, что…
– Не надо пустых обещаний, – оборвал его Повелитель. – Просто, сделай то, о чем я прошу…
Закончив разговор, господин в серой тройке взмахнул полами плаща и шагнул вперед, мгновенно становясь сгустком мрака и сливаясь с тенью, отбрасываемой скалой. Растворяясь в ней и исчезая.
Тощий быстро подошел к краю обрыва, тщетно пытаясь проследить за своим господином. Но вместо этого его взгляд наткнулся на соколиное гнездо, – и на изможденном, болезненном лице незадачливого слуги появилась подленькая ухмылка. Но и тут ему не было удачи. В то же самое мгновение, когда пыхтя од натуги, Босоркун подкатил к обрыву тяжелый валун, обеспокоенная соколиха, сильным взмахом крыльев, решительно вытолкнула птенцов наружу и ринулась следом.
Огромный камень, с грохотом рухнувший вниз, раздавил только опустевшее гнездо черного сокола.
– Дана! Дана! Шиди риди, Дана![1]
Вокруг догорающего костра, разложенного в излучине неторопливой Волчанки, полторы дюжины молодых поселянок кружились в хороводе, охрипшими от усталости голосами, громко восхваляя Богиню Вод. И хоть вся их одежда состояла только из венков и исподних рубашек, а огонь едва теплился, – пропитанная потом ткань плотно льнула к разгоряченным телам. Ритуальный хоровод завели сразу, как над водой сгустились сумерки, – и вот уже который час, казалось, не найдется в мире силы, способной остановить охватившее танцовщиц безумие. До тех пор, пока девушки сами замертво не рухнут на утоптанный песок.
Они уже едва держались на заплетающихся ногах, когда к кострищу вышло около дюжины парней, с охапками хвороста в руках. Даже не пытаясь разорвать шальную вереницу, они метнули сухие ветки на дотлевающие угли прямо через головы, совершенно ни на что не обращающих внимания, девушек.
Изголодавшийся огонь возликовал и, утробно рыча от нетерпения, жадно набросился на обильную пищу, гулко взметнув опаляющие языки к ночному небу. Словно попытался слизнуть с него снулые, блеклые звезды. В благодарность за щедрое подношение, услужливо обнажая стройные фигурки.
Жар от ярко полыхнувшего костра сделался до такой степени невыносимым, что плотное кольцо дрогнуло и едва не распалось. Поддерживающие друг дружку под локотки, и лишь благодаря этому все еще остающиеся на ногах, девушки очнулись. Хохоча и повизгивая – в притворном испуге – они прянули от обжигающего пламени, в последний миг сумев сохранить целостность круга, ухватившись за руки. Но, теперь колдовской хоровод потерял кольчужную прочность, превращаясь в ажурное кружево, – сродни узору, украшающему подолы и вырезы праздничных сорочек.