— Что тебе надо от меня? — резко спросил я, с тоской думая о
том, как бы не сочли меня скорбным умом, раз уж начал беседы со
своим отражением вести. Отражение то, кстати, полностью
соответствовало моему одеянию и внешнему виду. Поэтому я заметил,
что надел майку задом наперед, впопыхах не особо рассматривая, что
и как делаю. Сказав пару бранных слов, я стянул майку и натянул ее
уже как надо под тихое хихиканье этого незваного гостя.
— О, ты, наконец-то решил поговорить со мной, не прошло и года,
— язвительно заявил этот тип, убедившись, что я закончил приводить
себя в порядок и теперь могу полностью сосредоточиться на
разговоре. — Хватит меня игнорить, все равно у тебя не получится.
Так уж вышло, что мы теперь связаны. Считай, что я твой сиамский
близнец, от которого тебе не избавиться, потому что у нас одно
сердце на двоих.
— Как это? — я попятился. Чего уж тут таиться, к такому я точно
не был готов.
— А вот так, — его голос просто сочился ядом. — Так что, тебе
придется со мной говорить и слушать меня тоже, лучше привыкай. А то
крышу быстро ветром снесет, если отторгать свою лучшую половину
разума будешь, а я не хочу в дурку, там скучно.
— Я не хочу к тебе привыкать! — выкрикнул я, глядя на
собственное отражение с яростью, даже не пытаясь понять некоторых
слов. — И вообще, ты хотел меня убить, если забыл.
— Подумаешь, какой ранимый мальчик, — махнул рукой тип в
зеркале. — Ну и что? У меня был плохой день, и я даже не
предполагал, что он может закончиться еще хуже.
— Ты хотел меня убить, — повторил я, сжимая зубы.
— Ну и что? Ты меня, между прочим, тоже. Если бы ты мне печень
располосовал или селезенку проткнул, то я бы спокойно умер у себя
дома в агонии в кругу близких и любящих меня людей. Потому что
связанных одной печенью или селезенкой не бывает. Как и трех глаз
на двоих. Кто тебя вообще надоумил сразу в сердце бить? А если я к
тебе с благими намерениями пришел. В общем, сам виноват, что
активировал заклятье и связал нас вместе. Вот заметь, я на тебя не
в обиде за то, что ты херню такую с нами обоими сотворил.
— Я не понимаю, что значит, ты не можешь просто убраться в ту
помойную яму, из которой выполз? Я-то тебя совершенно точно не
приглашал, это ты выбрался из своего Зазеркалья, чтобы убить меня!
— Хорошо, что Петенька не слишком похож на меня внешне, иначе мне
совсем худо бы стало. Шутка ли стоять и разговаривать сам с собой.
Помниться юродивый Гришенька, что у Успенского собора милостыню
просил, тоже себе под нос что-то бормотал постоянно. Я ему
полновесный серебряный рубль однажды кинул. А он поднял свои,
затянутые бельмами глаза и сказал, что молится за меня Богородице
будет. Может быть, это он намолил, чтобы я здесь очутился? Ведь,
говорят же, что блаженные близки к Господу? Тряхнув головой,
отгоняя мысли неуместные, я пристально посмотрел на... ну, пускай
будет Петра.