— Здесь нет студентов, —
продолжил он вдруг наш разговор, зачем-то застегивая пуговицы своей же верхней
одежды на мне почти под горло. — Тут можно поговорить спокойно.
— О чем? — сегодня от мужчины
пахло табаком, мятным гелем для волос и ароматными мускатными духами. Этот вьедливый
запах впился мне в мозг навсегда, когда Прохор Германович наклонился слишком
низко, буквально кончиком носа касаясь щеки. Его кожа была на вид такой
гладкой, совсем не старческой и противной. К ней хотелось прикоснуться, а
зарыться пальцами в густую объёмную шевелюру.
Я сама не заметила, как
замечталась. Отрезвило то, как уверенно он взял меня за руку, словно это было
нормой. Словно мы делали это сотни раз! Я настолько офигела, что позволила
ректору вывести меня на заснеженную террасу через высокие стеклянные ставни.
Была глубокая зима, до Нового Года оставалось всего ничего, на улице,
естественно, не осталось столиков, но вид открывался просто божественный на
небольшой самодельный прудик с шикарным фонтаном в виде русалки.
— Господи! — ахнула я.
— Он что, мраморный?
— Не сомневаюсь, —
Прохор Германович пристроился рядом около высокого ограждения, голос его
казался непривычно мягким.
— Как красиво, — не
сдержалась я, рассматривая литые линии девушки. Наверняка ведь ручная работа и
стоит целое состояние. Такое надо не в ресторане устанавливать, а в музее!
— Очень, — проникновенно, с
хрипотцой в и без того низком баритоне прошептал Прохор Германович. Мое тело
покрылось мурашками, я украдкой взглянула на мужчину и вздрогнула. Он смотрел
не на русалку, а на меня.
— Замерзла? — с улыбкой спросил
он, слегка наклоняя голову в бок. Меня прямо повело от глубины его голубых глаз
в тот момент.
— Нет, — отряхнувшись, я плотнее
сжала ограждение, призывая себя очнуться от наваждения. Не желая молчать,
выпалила первое, что пришло в голову: — Хорошо бы увидеть этот фонтан, скажем,
летом. Когда он работает.
Это было, как гром среди ясного
неба… Он возник за спиной, крепко обнимая меня и прижимая к своему горячему
телу. Ректор уткнулся щекой в щеку, руки обвили талию. Как он умудрялся так
обжигать, ведь верхнюю одежду отдал мне?
— Хочешь? Будешь здесь и увидишь,
— так мягко протянул он, что сердце мое дрогнуло, а на глазах возникли слезы.
Просто от эмоций, которые фонтаном выливались наружу.