— Вкусно хоть было? — со странной
довольной ухмылкой спросил ректор, я лишь кивнула, хватаясь за живот. Тот
мгновенно подобрался: — Что не так? Плохо?
— Нет, просто… Давит теперь, — я
указала на пояс и прикрыла глаза. Никто ведь не обидится, если я чуть-чуть так
посижу. Прохор Германович мягко рассмеялся, вибрации разлились по телу
мурашками. Сейчас мужчина казался мне необычайно спокойным, как сытый кот. И не
скажешь, что еще недавно кое-кто взрывался фейерверками от гнева.
— Потому что кушать надо чаще.
Ну, Оль, ты даешь, — ректор вдруг поднялся с места, а я устало приоткрыла один
глаз. Думала, он собрался уходить или что-то вроде того, но Прохор Германович
вдруг нагнулся надо мной, подхватывая плед. Сперва его ладонь неторопливо
скользнула по животу, прожигая кожу насквозь, а после мужчина щелкнул пуговицу
и опустил змейку застежки. Дышать должно было стать легче, но почему-то этого
не произошло. Я пялилась в его голубые глубины и не понимала, почему ректор так
близко… Почему меня это не отталкивает? Почему его запах нравится мне все
больше и больше, словно какие-то феромоны?
— Что?.. — нервно сглотнув, я
облизала губы. Прохор Германович тут же опустил на них взгляд, зрачки его
потемнели, а крылья носа затрепетали. — Что даю?..
Пространство вокруг нас
натянулось тугими канатами, ситуация стала опасная: его горячие руки на моем
животе, лицо в невероятной близости от моего… Все это просто обязано было
пугать, но почему-то не меня. Я пьянела с каждым мгновением все больше. Словно
мужчина напротив был моим личным сортом самого крепкого портвейна, уносящего в
дальние дали за считанные секунды.
— Ты хорошая девочка, — вдруг
невпопад заговорил Прохор Германович с невероятно серьезным лицом. —
Действительно хорошая, а не как другие, и…
— И?.. — поторопила его я, потому
что просто не могла больше молчать. Каждое мгновение давалось адски сложно.
— И поэтому, — ректор продолжал
пялиться на мои губы, будто они стали центром его вселенной. Маленьким миром,
притягивающим к себе гравитацией. Прохор Германович склонялся к ним все ниже и
ниже, наверняка даже не осознавая этого. Зато осознавала я! Внутри была самая
настоящая борьба между здравым желанием оборвать все и уйти, пока не поздно, и
совершенно безумным желанием попросить его ускориться, завершить начатое.
Наконец он торопливо закончил: — Я хочу… тебе помочь.