– Выбирай: или я – или твой выродок!
Присев на край ванны, я смотрела на женщину, которая когда-то называла меня своей куколкой, наряжала, косички заплетала…
– Я… буду… рожать!
– Тогда пошла вон из моей квартиры! Ноги чтобы твоей тут больше не было! Видеть тебя не хочу, шалава малолетняя!
Говорить больше было не о чем. Я поняла, что это конец – прошлой жизни, надежде, что когда-нибудь моя мама сумеет смягчиться и найти в своем сердце хоть капельку любви ко мне и к внуку.
– Хорошо. Я сейчас соберу вещи и уеду. Но, знаешь, мама… по закону я имею право жить в этой квартире, как и ты! – я встала и двинулась прямо на женщину, по какому-то недоразумению считавшуюся родным мне человеком.
– Ах ты курва! Закон она вспомнила! – мать шагнула навстречу и влепила мне пощечину.
Я схватилась за щеку, которую будто обожгло огнем.
– Давай, мамочка, бей! Вот она – твоя материнская любовь! – скривила губы в злой усмешке. – Вот она – забота! Спасибо, спасибо! Век помнить буду!
Родительница обложила меня матом, развернулась и вылетела из прихожей, крикнув, точнее, провыв напоследок через плечо:
– Пошла во-о-он!
Чтобы собрать все нужное, мне понадобилось около часа. Все это время Елена Ефимовна сидела, запершись на кухне. Наконец, утрамбовав в два чемодана на колесиках все, что могла увезти, я вышла из квартиры и захлопнула дверь. Спустилась с третьего этажа на первый, поставила чемоданы рядом, а потом сползла по стеночке, закрыла лицо руками и заплакала…
***
След от пощечины держался так долго, что его заметила Катя, соседка, у которой было двое сыновей. Я не успела проскочить и спрятаться в своей комнате, когда вернулась в общежитие.
– А ну-ка, стой! Покажи лицо! – потребовала она, схватила меня за локоть, подвела к окну и принялась разглядывать красную отечную щеку.
– Кто это тебя так?
– Не важно.
– Что ж ты холод не приложила?
– Некогда было. – Я не хотела признаваться этой приятной женщине, что след на моем лице оставила родная матушка.
– Так, иди-ка в свою комнату, приляг, а я сейчас принесу холодный компресс, чай с печеньем, тогда и поговорим.
– Хорошо… – спорить сил не оставалось.
Я избавилась от поклажи, переоделась в легкий халат и присела на койку. Через пару минут появилась Катя, сунула мне в руку сверток из полотенца, в которое было замотано что-то холодное.