Шкаф-сейф, на который она показала, хранил целое состояние, но всухую проигрывал притяжению, что исходило от мужчины.
— Эпифитѝя, — сказал он.
— Что? — не поняла Алекс.
— Эпифития или эпифито̀тия — распространение инфекционной болезни растений или увеличение активности вредителей растений на значительной территории, по аналогии с эпидемией, — уточнил он. — А эта лоза, с которой получили всего шестьсот бутылок «Романи-Конти Гранд Крю» из вашей коллекции, увы, сдалась под натиском филлоксеры уже в следующем году, в тысяча девятьсот сорок шестом.
Алекс с уважением кивнула, не в силах оторвать от него взгляд.
— Всё ещё считаешь, мне нужна экскурсия? — спросил он.
— Нет, — улыбнулась она. — Вам, видимо, нет.
— Но кое-что мне действительно нужно, — поманил он Алекс пальцем.
Происходящее казалось ненастоящим. Но она и не подумала, что может отказаться. Она шагнула к нему и ощутила то, чего никогда ещё не испытывала с такой силой.
Желание. Плотское, страстное. Неодолимое.
Низ живота заполнило мучительное тепло. Грудь напряглась до боли в затвердевших сосках.
Она, конечно, могла списать это на холод, и могла сколько угодно себя обманывать, но правда заключалась в том, что никогда в жизни она так не хотела мужчину. Настолько, что, когда он подтянул её к себе, она и не подумала сопротивляться, оказавшись полностью в его власти.
Что бы он с ней ни сделал — она бы согласилась.
А он положил одну руку ей на шею, другую на талию, и притянул к себе.
В тот миг остатки разума её ещё не покинули, и она ещё попробовала его оттолкнуть.
— Обещаю, тебе понравится, — сминая жалкое сопротивление, он коснулся губами её шеи.
И вот теперь она точно сошла с ума. Колени задрожали. Земля поплыла из-под ног.
Его губы ласкали её кожу. Его руки стискивали её бедра, прижимая к сильному мужскому телу. Она была в огне. И сквозь гул, что стоял в голове, словно в доменной печи, Александра слышала только его шумное частое дыхание и руку, что скользнула под подол платья…
Ничего из этого, а особенно из того, что было дальше, она не хотела вспоминать.
И лучше бы ей сейчас, наверное, было сброситься с чёртова небоскрёба, чем снова встретиться с Давидом Гроссом. Но тогда она даже имени его не знала.
Она знала, что он тот, кто целует её ключицы и заставляет её тело трепетать. Тот, кто прежде, чем она успела глотнуть открытым ртом воздуха, накроет её губы своими, и его рука, смелая, уверенная, до того, как она успеет это понять, окажется у неё между ног. Его пальцы будут её ласкать и всё, на что Александра казалась себе неспособной: потерять благоразумие, воспламениться страстью, отдаться первому встречному — вдруг станет реальностью.