Встав с рюмкой в руках, я обвел взглядом присутствующих.
Встать-то встал но в голове кроме пресловутого мультяшного ''Мы
строили, строили, строили и наконец построили!'' ничего
вразумительного не было.
Выручил не менее пресловутый тост.
– За знакомство! – народ, конечно, посмотрел на меня как на
странного, но ничего – выпили, закусили и банкет или поминки по
прошлой жизни продолжились!
В процессе возлияния я не только успевал хавать и выпивать по
чуть-чуть, но и ухаживал за своей лапочкой, благо вкусностей
хватало даже для её изысканного вкуса. А также я развлекался тем,
что нагло подслушивал разговор сидящего рядом Сергея и Всеволода.
Сначала они обменяли воспоминаниями, как Есаул умудрился выжить в
Югославии, когда их полупартизанский отряд, состоящий из русских и
других добровольцев, выходил из военной зоны, со слов ребят, как я
понял на всех перекрестках уже стояли так называемые голубые каски
и они пытались разоружить всех добровольцев, участвовавших в
вооруженном конфликте на стороне сербов, а вот за голубчиками
неподалеку крутились вооруженные отряды новых усташей и
мусульманских босняков. Так что, разоружившись на посту ООН, дальше
по дороге можно было остаться совсем без головы, есть такая милая
черта у всех мусульман, избавлять бренные тела христиан от грешных
мыслей путем отрезания им головы. Милая такая и непосредственная
утеха, усташи хоть и не мусульмане, а даже совсем католики, тоже
прониклись этим милым развлечением, даже инструмент специальный был
придуман в годы второй мировой, ''сербокос'' назывался. Вот и
воспротивились разоружению казаки, среди которых присутствовали
Слон и Есаул. С этого момента я и слушал во все оба уха.
– Так вот когда их командир в ультимативной форме сказал, чтоб
мы разоружались, то я понял, что уйти мирно нам не дадут. А у меня
заранее граната была в кармане спрятана,– рассказывал Всеволод
Сергею.
– Да мы тоже чувствовали, что добром не кончится, особенно когда
с бронетранспортера на нас крупнокалиберный навели,– вторил ему
Сергей,– подумали, что если что-то не так пойдет, то ты нам
какой-нибудь сигнал подашь, я на пулеметчика навел свой МГ. А
Владэк РПГ-7 на их бронетранспортер нацелил, потому что мимо
крупняка мы бы на машинах точно не проскочили.
– Да я на вас взгляд кинул и понял, что вы на цирлах стоите,
посмотрел в глаза этому майору, а они у него как оловянные пуговицы
и ненависть такая в них стоит, каску напялил голубую, защитник
мира. И тут он, гад, через губу так, что-то на немецком мне в лицо
как выплюнул, что именно я не врубился, но явно гадость какую-то
сказал. А я так медленно гранату из кармана достаю и держу ладонью
вверх и начинаю пальчики от скобы отгибать. И в рожу ему на
немецком, Айн, цвай, драй. И вижу как этот ариец сраный, с лица
сбледнул конкретно. И уже быковать ему не хочется, а хочется ему и
бежать, и какать одновременно. Ну и кинул я гранату в пулеметное
гнездо, а сам перекатом вправо ушел и не рассчитал, прямо в
пропасть и загремел, очнулся уже на камнях, воды нахлебался, пока
выбирался, опять к каскам синим попал. А там понеслось – военный
преступник, ля-ля тополя. Страусником (Страсбургом в котором
находится сут)своим грозят, мол, в суд туда отправят. А тут и вошел
ко мне в камеру вечерком вербовщик орденский, нас там в тюрьме
человек десять торчало, ну и раздвинул передо мной безбрежность
возможных границ, тут на Земле остаться, трупов навешают и засудят,
а если, мол, сюда, за ленточку, завербоваться, как сыр в масле буду
кататься, только контракт подпишу на пять лет и все, мол.