Дождь учащается, становится темно, кто-то во дворе кричит: «Женя!», – и очень нехорошее про рот Жени. Мимо дома идет толстая пьяная девушка с пивом в руках, горланит актуальное для себя: «Если есть тело – должен быть дух!»; на столе книжка Ахматовой с подчеркнутыми (не мной) строчками: «Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король»; по телевизору чудище говорит парню с челкой: «Я раздавлю тебя, вонючий скунс!», – бесстрашный парень рубит его светящимся мечом, это детский мультфильм.
Показывается нервное солнце, казавшийся непроницаемым дождик кончился, на экране воссиял Иван Свет Охлобыстин с его высоким даром концептуализировать на пустом месте.
Заходит сосед, живчик и пройдоха, узнав про беду товарища, изрекает: «Бог так устроил, что все простое – правда, а все сложное – неправда» – забирает не спросимши непочатую бутылку вина и уходит. «Что это было?» – спрашивает товарищ.
«Папа, я покакал!» – кричит младший. Я бесконечно рад, но младший рад больше. Дождь льет, он хочет гулять, и он будет гулять, он любит дождь и играть с детьми гастарбайтеров; при солнце или в дождь они неразличимы, кричат друг другу: ПОСОМИ на меня.
Лето кончилось.
Мама, панама, бусы, Черное море
Дню матери посвящается.
Мне часто снится, что ты ожила, смотришь на меня с легким напряжением в глазах, вдруг начну возражать, и говоришь, что хочешь уехать в Сухуми, к своей маме и нашей бабушке Ламаре.
И уезжаешь.
И говоришь оттуда голосом с эхом, жалуешься на ноги, от всего облика исходит изнурение. Бабушкин дом покосился, не так тепло, как мечталось, море неприветливое, с водой перебои, но все равно хорошо, лучше, чем в городе, и люди добры.
«Как дети?» – деловито спрашивает мама, слышит, что превосходно, нежно просит, чтоб я был с ними понежнее, я смеюсь, куда уж нежнее, мама.
И каждый раз, когда мне снится мама, нас прерывают шумы, гремит, пищит, связь ни к черту, я перестаю ее слышать, и сигналы в космос не работают.
Эти сны причиняют мне боль, но я ими дорожу, я их жду. Эти сны, с моей мамой Нелли в главной роли, лучше, чем роскошный уголок на кутаисском погосте. Эти ее реплики, голос и попытки даже оттуда не дать мне стать плохим – каждый сон с той поры, как мое солнце, обернулось дымом.