Самойлов смешался и дрогнувшей рукой принялся перебирать документы. Куприн с недоумением посмотрел на него, перевел взгляд на Ильина с Маклярским и, пожав плечами, спросил:
– Миша, что с тобой? Я тебя не узнаю.
Самойлов нервно сглотнул и осипшим голосом произнес:
– Извините, товарищ комиссар, мне трудно говорить. Сейчас, сейчас я соберусь.
– Да что случилось, Миша?!
– Вчера под бомбами погибли жена и дочь… – тихо сказал Самойлов.
В кабинете возникла тягостная пауза. Нарушил ее Куприн:
– Миша, чем помочь? Нутам похороны и все остальное?
– Я… я сам, – тихо сказал Самойлов, и его губы задрожали.
На скулах Куприна заиграли желваки, он сорвал трубку телефона и, услышав ответ дежурного, потребовал:
– Владимир Алексеевич, у Миши большое горе, погибла семья. Состыкуй его с Егоровым, пусть поможет с похоронами.
– Есть, – принял к исполнению дежурный.
– И еще, Владимир Алексеевич, срочно ко мне Савельева!
– Павел Тихонович, так он же под Колпино!
– Вот же… – выругался Куприн и обратился к Самойлову: – Миша, кто, кроме вас, занимался проверкой Миклашевского и может с ходу подключиться к работе?
– Товарищ комиссар, не надо, я продолжу работу, – возразил Самойлов.
Куприн задержал на нем взгляд, его голос потеплел, и он распорядился:
– Владимир Алексеевич, с Савельевым отставить, а в отношении Егорова мое указание остается в силе.
– Понял, доведу немедленно! – заверил дежурный.
Куприн опустил трубку на аппарат и снова обратился к Самойлову:
– Миша, после совещания подойди к Егорову, он поможет.
– Спасибо, Павел Тихонович.
– Крепись, собери всю волю в кулак! Фашист только того и ждет, что мы дрогнем и падем духом.
– Не дождется! – отрезал Самойлов и заиграл желваками на скулах.
– Вот это ответ настоящего чекиста и коммуниста! – похвалил Куприн и снова обратился к результатам проверки Миклашевского: – Так какие у него сильные и слабые стороны, Миша!
– Явных слабостей не просматривается. Как на ринге, так и по жизни Миклашевский – боец. С таким, как он, можно идти в разведку, – заключил Самойлов.
– А что для него дороже всего? – уточнил Ильин.
– Н-у, Родина.
– С ней понятно, а что еще?
– Семья.
– Чем подтверждается? – допытывался Ильин.
– Материалами перлюстрации его переписки. В письмах Миклашевский вряд ли станет кривить душой.
– Весомый аргумент, – признал Куприн и отметил: – А для нас хороший якорь, что не переметнется к фрицам.