Женщина успела заметить на правой руке у маленького хама обычные механические часы на дешёвом пластиковом ремешке. Никакого чёрного браслета, украшенного камнем, не было и в помине.
Всякая история двойственна. В теле одной истории живут два сюжета: внешний и внутренний. Читатель всегда выбирает тот сюжет, который ему очевидней. Или наберёмся смелости и скажем иначе: он предпочитает историю, которая не порабощает, не сковывает, не тяготит его ум, а даёт ему расцвести и ярко блеснуть своей трактовкой и своим пониманием жизни на фоне того или иного сюжета облюбованной истории. Читатель вправе гордиться улыбнувшейся ему удачей. За нагромождением слов, фактов и характеров он обнаружил то, что для других людей осталось скрыто за семью печатями. Важно не как рассказано, а как услышано. Исходя из этого, совсем нелепо присваивать лавры первооткрывателя рассказчику, а не слушателю. Фокус в том, что рассказчик здесь ни при чём. Он сам взял на себя труд рассказать случившееся, его об этом никто не просил и ничего за приложенные усилия не обещал. Прихоть словоохотливого путника, случайно заночевавшего у чужого костра, и только. Какую именно историю хотели услышать те, кто греются у огня? Это никому неизвестно. Не знает об этом и болтливый рассказчик. Он, подчиняясь своей фантазии, переплетает сюжеты причудливым образом. Внешнее и внутреннее то подменяют, то подстёгивают, то запутывают друг друга. Часто выходит вообще нечто несуразное. Рассказчик выкладывает одну историю, а слушатель слышит другую, ту, которая ему понятней и которая ему дороже. Разойдясь в разные стороны, рассказчик и слушатель унесут с собой каждый свою историю, которая им кажется одной и той же. Чем больше расстояние между бывшими собеседниками, тем очевиднее несовпадение сказанного и услышанного. Но одновременно с увеличением расстояния между бывшим и настоящим, между двумя странниками, ставшими полюсами повествования, несовпадение убывает и стремится к нулю. И здесь спорить о достоверности рассказанного и услышанного, о преимуществе того или иного, о достоверности двух сюжетов, соперничающих в поле одной и той же истории, вообще нет никакого смысла. Целое дробится на осколки, но каждый осколок несёт в себе память о целом. Закономерности подчинены случайностям, а случайности, как ни верти, ведут к незыблемым законам. Внешнее оборачивается внутренним и наоборот. Так древний миф о каком-нибудь былинном герое или сказка о Царе Горохе из тридевятого царства неожиданно перекликается с сегодняшней действительностью и нас одолевает приятная оторопь, что мы это знаем и можем предположить, что будет дальше.