«Форд» фыркнул и наконец-то покатил вперёд. Женщина убрала мобильник в сумочку и посмотрела на мальчика. Её тринадцатилетний спутник, коротко стриженый худющий подросток, не шевелился. Казалось, что мальчик безмятежно спал. Это было странно. Все сироты, которых направляли в детский дом «Башня счастья», очень переживали, плакали, а некоторые беспомощно хамили, царапались и, бывало, набрасывались с кулаками на сопровождающих. Нервы есть у всех живых существ, даже у рыбок в аквариуме, что уж говорить про этих оборвашек. А худой подросток спокойно дрых, словно происходящее его не касалось. Эгоист! Мерзавец!
Звали женщину Майя Сизифовна Кожан. Как заведующая муниципальным отделом опеки и попечительства она занималась сиротами, детьми-отказниками, их усыновителями, регулярно посещала суды и заседания комиссии по делам несовершеннолетних. Работу свою она ненавидела, но давно уже научилась скрывать ненависть за гримасой озабоченности. Все её коллеги тоже постоянно выглядели озабоченными. Видимо, они втайне так же ненавидели свою опекунскую деятельность. Женщины-чиновницы ходили на многочисленные собрания и совещания, писали горы отчётов, хлопотали о чужих детях, ругались с пьющими, хамоватыми родителями и вечно жаловались друг другу, что за всей этой чехардой не остаётся времени на собственные семьи, своих детей и личную жизнь. Мужья изменяли, стареющие родители болели, дети забрасывали учёбу, сосед из квартиры напротив норовил прижать в лифте и говорил пошлости. Все женщины курили и многие, кажется, выпивали. В общем, они подозревали, что жизнь прошла мимо. Бумажные отчёты росли, власть принимала какие-то нелепые программы по борьбе с сиротством, начальство нагоняло страху, но брошенных детей становилось всё больше. Идиотская, никому не нужная работа отупляла. Результаты этой работы были мизерные.
Майя Сизифовна ещё раз посмотрела на спящего мальчика. Чёрт возьми, если бы у неё вырос такой равнодушный сын, такой тупица, она бы его удавила собственными руками! Она еле удержалась, чтобы не треснуть подростка по худой, похожей на куриную ногу, шее.
– Чего уставились? – внезапно сказал парнишка. – Дырку прожжёте.
– Спишь? – как можно равнодушней спросила женщина. И про себя добавила: «Сучонок!»
Диль знал, что до детского дома, расположенного где-то в подмосковном захолустье, ехать около часа. Что ж, можно развеять скуку. Он выпрямился, откашлялся и задумчиво сказал: