– Как ты мне надоел, Мухин. Господи, как вы все мне надоели!
Микроавтобус уже выскочил из города и летел по Калужскому шоссе в сторону области. В серой дождливой пелене, окутавшей пространство, казалось, притаилось какое-то чудовище. Холмы и поля, испачканные приземистыми домиками, глухими заборами и куцыми рощами из калечных деревьев, были его брюхом, хребтом и лапами с когтями в виде ржавых труб. Чудовище влезло в этот мир, осмотрелось и замерло, изготовившись к атаке. Так они и застыли друг перед другом: мир, напуганный внезапным гостем, и гость, стерегущий жертву. Дождь заливал эту безмолвную картину прозрачной желеобразной массой, как биолог заливает спиртовым раствором экземпляры животного мира для кунсткамеры. День, не обещавший поначалу никаких неприятностей, мирно начавшийся с обычной поездки в детский дом с сиротой, определённым туда на проживание, на глазах портился. Кожан не могла отделаться от предчувствия, что дальше будет ещё хуже. Подросток с бирюзовым камешком был всему виной, женщина вдруг ясно это осознала. Теперь надо было что-то делать. Но самое загадочное заключалось в том, что делать ничего не хотелось. Заведующая отделом опеки утратила волю и вообще всякое желание сопротивляться, словно тоже попала в пробирку с дурманящим раствором. Она потёрла лоб и сказала, не узнавая своего пустого голоса:
– Мухин, я ничего не понимаю. Мне душно, сделай что-нибудь, ради бога.
– Закройте глаза и расслабьтесь. Сейчас всё будет хорошо, духота пройдёт. Вы устали, Майя Сизифовна, вам не следовало сегодня никуда ездить. Но работа есть работа, я понимаю. Вас расстроил дождь, он сегодня такой бесцеремонный. Перестаньте думать о нём, о своей работе, обо мне – и ваша тревога улетучится и дышать станет легче.
– И ещё этот запах мёртвых цветов. Такой мучительный и навязчивый, – прошептала женщина. – Прогони его, если можешь.
Диль кивнул. Женщина облегчённо вздохнула, сбросила туфли, по-детски свернулась калачиком на сиденье, зевнула и закрыла глаза. Через минуту она спала. Лицо её посветлело и на губах появилась невесомая улыбка.
Диль прислушался. Равномерно урчал двигатель машины, пело радио, водитель кукольно покачивался за баранкой. Мокрый туман за окном сгустился, серые облака плотно облепили автобус и «форд» утонул в безжизненном дымчатом киселе. Вокруг ничего не было видно. Исчезли, как будто и не существовали вовсе, домики вдоль шоссе, заборы, трубы, сама асфальтовая дорога с белой разделительной полосой. Диль приблизил к своему лицу браслет и прошептал одними губами: