Останавливаюсь в дверях, рассматривая лежащего на постели человека. Он кажется каким-то безнадежно далеким, совсем чужим. Не верится, что это мой совсем недавно полный сил и энергии отец.
– Проходи, Глеб, и убери с лица это жалостливое выражение. На кладбище потом будешь вселенскую скорбь изображать, а пока мне поговорить с тобой надо.
Не сдержавшись, хмыкаю: не совсем он сдал, раз еще позволяет себе такой тон. Сажусь на стул возле кровати, всматриваясь в бледнее, резко осунувшееся лицо.
– И не думал тебя жалеть. И что за бред про кладбище? Мы повоюем еще с тобой.
Отец кривит губы, не то силясь усмехнуться, не то выражая недовольство.
– Брось, сын. Сказки детям рассказывать будешь, когда остепенишься, наконец, и перестанешь скакать по чужим койкам. А мне – не надо. Я знаю о своем состоянии и обсуждать его с тобой не собираюсь. Не за этим позвал.
Пока у него есть силы командовать, возможно, все не так уж и плохо. Киваю, показывая, что готов слушать.
– Ты помнишь Люду?
Хмурюсь, перебирая в памяти женщин из окружения отца с таким именем. Несколько лет назад была секретарша Людмила, в прошлом году пару месяцев у него работала повариха, тоже Люда. Еще припоминаю какую-то Милу, с которой отец появлялся на светских тусовках. О ком конкретно идет речь?
– Я про жену мою, Глеб. Людмилу Антонову. Не верю, что ты мог ее забыть. Ты тогда школу заканчивал. Они с дочкой уехали незадолго до твоего выпускного.
А вот это уже неожиданно. Я был уверен, что про ту жалкую пародию на брак отец и не вспоминает. Да и мне что было помнить? Так называемые семейные отношения продлились от силы пару месяцев. Я и на улице бы эту женщину не узнал, если бы случайно встретил. Она появилась в нашей жизни слишком неожиданно, поселилась в доме на правах жены, а потом так же неожиданно исчезла. И за все эти годы отец ни разу о ней не вспоминал. Что же случилось сейчас?
– Зачем она понадобилась тебе вот так, вдруг?
– Я хочу, чтобы ты нашел Машу, – еще больше изумляет отец следующей фразой. – Дочку Люды, ну ее-то ты хотя бы помнишь?
Конечно, как не помнить! Малолетняя пигалица с двумя крысиными хвостиками вместо косичек. Постоянно ноющая и путающаяся под ногами, и без конца норовящая залезть в мои вещи без всяких на то объяснений. Столько раз хотел отлупить ее за то, что совала нос, куда не надо. И реально вздохнул с облегчением, когда они с мамашей свалили из нашего дома. А вот имя ее как раз в памяти не сохранилось, но, судя по заявлению отца, она как раз и была Машей.