Весной, когда, наконец, теплело в природе, нам давали булочки-жаворонки. Это был просто праздник! Однако антирелигиозная пропаганда так запудрила всем мозги, что никто из окружающих не смог нам объяснить традиции такого праздника, как Благовещенье. Только кто-то из окружающих – либо моя бабушка Саша, либо монашка Маша, живущая у нас в доме, – рассказали мне об этом празднике и его традициях. Правда, я ничего не понял, так как рассказанное не укладывалось в мою картину мира.
Запомнилось упорное тщание учителей сделать из нас каллиграфов. Сначала всю первую четверть мы писали карандашом в тетрадях с тремя горизонтальными и частыми косыми линиями. А потом нам в качестве индивидуального поощрения за старание разрешали писать перьевой ручкой. И мы старались!
Когда мы перешли во второй класс и уже начинали писать в тетрадях с редкими косыми линиями – какой прогресс! – нам показали ученика-первоклашку с почти каллиграфическим почерком. Фамилия его была Марков, этот каллиграф росточку был не очень большого, но пыжился он, как будто совершил что-то необыкновенное, вроде перехода через Северный полюс. Жаль, не удалось узнать его дальнейшую судьбу. Позднее я понял, что хороший почерк никак не гарантирует высокого ума и наличия других талантов. Из всех знакомых наиболее красивый почерк оказался у Вячеслава Н. – человека простоватого и неглупого, но не более того.
Да, надо бы сказать и о перьевой ручке. Это было простое на вид изделие, но сколько труда приходилось вкладывать, чтобы овладеть им, то есть письмом. Поначалу то чернила расплывались, то перо рвало бумагу, то возникали кляксы, и только спустя полгода мы начинали писать и получать при этом хотя бы тройки и четверки. Странно, но девчонки умудрялись получать еще и удовольствие от письма. К нам, парнишкам, это пришло много позднее.
А сколько при этом существовало дополнительных, как теперь бы сказали, гаджетов! Одних перьев было такое разнообразие, что можно было случайно перепутать их и тем самым нарушить табу, наложенное учителем. У перьев существовала какая-то хитрая иерархия. Она определялась порядковым номером, всегда обозначенным на пере. Строгой системы в этой номенклатуре не было – просто учитель настойчиво советовал пользоваться определенным номером пера. Думаю, что определяющим моментом в системе была мягкость пера, то есть способность его к написанию волосяных и жирных (нажимных) линий. Современным ученикам этих терминов не понять.