Однажды лет в сорок я воодушевлял своих детей перед экзаменами и задал себе труд пересчитать количество их, сданных за прошедшие годы. Неожиданно их набралось почти с сотню! Может быть, необходимость постоянно сдавать экзамены дала нам что-то, помимо знаний.
Когда я пошел во второй класс, то впервые увидел зачатки дедовщины. Но это была, можно сказать, безобидная дразнилка, а не издевательство и унижение человека. Вся суть ситуации состояла в том, что мы – сопляки – выкрикивали почти сверстникам какие-то бессмысленные слова: «Малыши-карандаши, по тарелке попляши!» В душе я понимал, что для второклассника наши «речевки» – это ничем не оправданный гонор, но почему-то нам хотелось показать свою взрослость и самостоятельность.
Пожалуй, самое главное, что дала начальная школа – это уменье учиться, уменье преодолевать трудности и видеть в этом и цель, и смысл. Жаль, что здание школы сгорело, и теперь нет даже следов от нее. Но память о ней в нас жива.
Как я учился читать, писать и считать
В первом классе мы, естественно, учились читать, писать и считать. Как нас учили этому искусству, сейчас не упомнишь. Но одно можно сказать с уверенностью – многие полюбили чтение и ходили в несколько библиотек, научились грамотно писать и даже овладели устным счетом.
Про меня родители рассказывали, что чтение по слогам давалось нелегко, возможно, из-за моего большого воображения.
В тот раз нам задали прочитать упражнение по слогам. Было написано «Мама мыла раму с мылом», рядом с текстом рисунок, на котором женщина моет раму. Я читаю по слогам: «Ма-ма мо-ет ра-му».
– Что получается?
– Мама моет окошко!
– Нет, неправильно. Давай снова читай.
– Ма-ма мо-ет ра-му.
– Что получилось?
– …окошко.
И так несколько раз подряд, пока мое воображение не потерпело поражение и я не убедился в своей ошибке.
Нелегко давалось чистописание. Мы сначала писали карандашом в тетради. А потом отличившимся «писунам» позволяли писать чернилами. Для этого у нас в пенале лежала ручка со стальными перьями. Прямо как у солдата прошлых лет в ранце находился фельдмаршальский жезл.
Писать чернилами было довольно сложно. У каждого были подробные прописи, где даны образцы каллиграфического написания букв и слов. Мы старались написать что-то похожее, но удавалось это редко.
Стараться-то старались, однако трудно было достигнуть хорошего результата. Но мы не особенно огорчались этому. Как будто знали, что спустя несколько лет у каждого сформируется совершенно индивидуальный почерк. Потом, уже на склоне лет, я узнал, что разнообразие почерков – это результат самоорганизации сложной системы. Недаром по почерку можно судить о свойствах личности.