Стороны света
заполнены красным каленьем,
черными тромбами,
нотами месс и сирен.
За столбом пограничным
державного столпотворенья
стоит не-именье
держащегося в стороне.
По аллеям безлюдья
торжественные променады;
аварийные мысли
невиданным цветом цветут,
а мозга костей
обязательные форматы
выявляют в себе
неформально пустой атрибут.
У этой планиды —
иные предвестья и гимны,
другие октавы
берет неприкаянный смех,
и логос выходит
бездомным, не хрестоматийным
из ломаных рядоположностей
альф и омег.
В значеньях любых
превалируют античастицы,
пафос беспочвенности
в тишине распростерт,
лень не всегда позволяет
уму изумиться,
когда от излишества времени
грянет цейтнот.
Отвергает любовь
добровольная робинзонада,
приложимость к себе
общезначимых пут-аксиом.
Надобностей эпохальных
здесь нет и не надо.
Нечто из всякой статистики
тут ни при чем.
Залетный сквозняк
обдувает разгар медитаций.
Без адвоката
вершится крутой самосуд.
Жажда духовная,
не принимая эрзацы,
уповает на истый,
мертвящий дыханье сосуд.