), явственно услышанное всеми в наступившей тишине.
Из состояния оцепенения большевиков вывел прогремевший на улице выстрел и последовавшие за ним истерические вопли Яшки-людоеда. Неожиданно оказавшись в темноте, Свердлов впал в состояние помрачённого сознания и выскочил на улицу. Выхватив у стоявшего в дверях часового винтовку с нанизанным на штык бутербродом, и тем самым повалив солдата в грязь, пальнул в воздух. На втором этаже будто бы только этого и ждали. Пьяная застоявшаяся матросня с воплями «Даёшь революцию!» стала бросать мебель в окна. Рабоче-крестьянские депутаты, неорганизованно, толкаясь, и топча друг друга, стали рваться на улицу, стреляя на ходу и бросая гранаты. Именно здесь появились первые жертвы Великой Октябрьской социалистической революции. Именно в этот момент был запущен отсчёт времени до начала кровавой, братоубийственной гражданской войны.
…Матрос Железняк на крейсере «Аврора» службы не проходил, однако, как представитель Центробалта, был вхож на любой корабль и любой командир или капитан обязаны были ему по выражению новой власти «лизать ботинки». В тот злопамятный вечер анархист Железняк бражничал со своими подельниками как раз на «Авроре». Когда он изрядно накидался, в нём привычно взыграла революционная бдительность. Покинув кают-компанию, бравый матрос и отправился бродить по крейсеру, проверяя караулы. Съездив нескольким часовым по физиономии, чтобы знали пролетарский, матросский кулак, легендарный балтиец остановился покурить у носового орудия. Грозный холодный ствол смотрел в сторону Зимнего дворца на Сенатскую площадь, где, скрываясь от кинжального дующего с Невы ветра, разношерстный, напичканный мятежными идеями люд пьянствовал и грелся у костров. Все они, уже не солдаты российской армии, были до зубов вооружены, и штатскими считать себя отказывались. Дальнейшее свое приложение, в плане личного обогащения они видели соответственно большевистскому лозунгу «Грабь награбленное». Награбленного в России было много, однако потенциальные грабители стояли в очередь, неизмеримо большим числом. С винтовкой расставаться никто не спешил, а про мирный, созидательный труд забыли вовсе.
Матрос стоял у орудийного затвора, пряча в кулаке тлеющую папиросу. Хлестал мелкий дождь. Бушлат героя был застёгнут наглухо, воротник поднят. Ленточки бескозырки завязаны под подбородком, чтобы ветер ее, гордость и душу моряка, не сорвал и не унес в тёмные клокочущие волны. Раскачивалась и била по коленке деревянная кобура тяжёлого маузера. Таким позже этого завзятого громилу и бузотера благодарные потомки отливали в бронзе и расставляли подобно шахматным фигурам на привокзальных и припортовых площадях мелких, и не совсем, советских городишек.