Правда, в последнее время, вношу лепту в защиту окружающей среды – большая часть «творений» уходит в мир иной, электронный. Пусть Интернет им будет пухом!
Для начала, думаю, хватит. Пора притормозить… А то слишком много будете знать обо мне…
(Cвяточное чтиво – основано, почти полностью, на реальных событиях)
– Чёртовы дети! – щёлкнули счёты, и над ворохом бумаг взошла полнолунная лысина Изи Пиновича.
Кряхтя, немолодой и невысокий, но пухленький бухгалтер в костюме булгаковской несвежести и в сатиновых нарукавниках, выкарабкался из-за огромного канцелярского стола времён соцсоревнований и соцзавоеваний и побрёл к окну. Путь преграждали картонные коробки и связки скоросшивателей с финансовой документацией. Как заправский слаломист, Пинович проложил меж ними извилистую лыжню. Но, когда он, наконец, достиг намеченной цели, за окном неожиданно раздался финишный звонок. Это в расположенной по соседству школе закончилась перемена. Детский гомон автоматически сошёл на нет.
– Когда у них уже каникулы начнутся! – Пинович в очередной раз чертыхнулся. Из находившегося этажом выше офиса доносилось клацанье абака. «Не идти же через сорок пять минут опять…» – подумал бухгалтер и закрыл окно. За стеклом осталась пасмурно-туманная мгла нестандартной для зимы, впрочем, обычной для этих южных мест грязно-слякотной погоды. Молоко ранних сумерек не добавляло света ни внутри офиса, ни в душе клерка. Изя Пинович с досадой посмотрел на засиженную мухами лампочку, желтевшую на высоком потолке. «Интересно, как они туда будут забираться, когда она перегорит?» – подумал он, прикидывая высоту необходимой для такой операции стремянки. Нога упёрлась во что-то твёрдое, и Пинович зашатался, теряя равновесие.
– Что б тебя… – он опустил взгляд на пол и со злобой пнул встретившийся на пути свёрток. Тот жалобно хрустнул. «Нервишки-то того, начинают сдавать! – озаботился бухгалтер на обратном пути к столу – Давно не отдыхал. Совсем червём бумажным в цифирной пыли заделался!» Он миновал целлюлозно-бумажные препятствия, остававшиеся на трассе, и вполне благополучно добрался до видавшего виды облезшего стула, на котором восседало не одно поколение клерков. «А раньше бывало… – мысли оторвались от конторской действительности и понеслись вспять по волнам памяти – В бытность школьником уроки делал только под „рентгено-рёберную“ музыку. Мать удивлялась, как мне удавалось всё считать-вычислять под грохот полулегального в те годы рок-н-ролла. И уличный шум-гам снаружи, как ни странно, тоже не был помехой!» Изипинович или просто Изопрен*, как за глаза звали коллеги изворотливого сына своего народа за чрезмерную каучуко-податливость и финансовую гибкость, с досадой сбросил все костяшки на счётах.