В тот день, с «зачисткою» отряд
Прочесывал район «зеленки».
Изрыта местность: где снаряд,
Где мина – сделали воронки.
Привлек солдата зычный вой:
Поступок «серого» не ясен —
Средь бела дня …, не под луной …,
А если ранен, всем опасен.
С опаской, создавая круг,
Приблизились к воронке ближе.
Из-под исподней словно, вдруг,
Сердитый рык. В воронке, ниже
Зиял развернутый провал,
Глаза блестели ярой злобой.
Такой расклад бойцов сковал,
Неординарной став им пробой.
– Давай пристрелим! Во, зверюга! —
В пролом, направив автомат,
Подталкивал на подвиг друга,
Служивый перешел на мат.
– Оставь смеяться над беднягой,
Виновен тот, кто вырыл «схрон».
Не своей волей стал бродягой,
Ты б приберег врагу патрон.
Смотрел бирюк в глаза солдата —
Их светлый взгляд струил добро.
Отвел рукой ствол автомата:
– Поможешь вызволить, Петро?!
– Да, брось ты, Саня – чумовой!
Какое нам до зверя дело,
Совсем не дружишь с головой
Или приемлешь в ранах тело?
Свидетель спора сменил рык
На жалкий опус умаленья:
Ко всяким каверзам привык,
Но от людей не ждал спасенья.
Не страхом гибели подвергнут —
Обидно было так пропасть:
Без схватки и врага повергнут,
Не окропивши кровью пасть.
Все Саню звали Алексашкой:
Был в мыслях пламенный полёт,
И не рубил с плеча он шашкой —
Горячность, превращая в лёд.
И в тоже время ради друга,
Без промедленья шёл в огонь;
Ждёт дома с матерью подруга —
Попробуй бранным словом тронь.
– Прости дружище, но я – пас —
Петр робко отошел в сторонку, —
Будь кто другой, наверно б, спас … —
Пытаясь обогнуть воронку.
А …Сашка Пете не ответил,
С укором посмотрев в глаза,
А про себя – «ты, трус!» – заметил,
Молчаньем гневным все сказав.