Закончив с этим, я вспомнил, что еще не был в офицерской столовой. Пошли туда. Входим в зал, где стоят столики на четыре человека. За столами сидят несколько офицеров и надзирателей. Все они в полушубках и шапках. В столовой холодно, хотя живут в лесу. Здание столовой новое, но везде грязь неимоверная, пол землистого цвета, неизвестно, когда был вымыт. На кухне – две пожилых женщины-повара. Спрашиваю их, как дела. Плохо, отвечают. Потому что часто перебои с доставкой продуктов. Нас оскорбляют всячески, сил больше нет, собираемся уходить. Тут не работа, а наказание.
Вернулись мы в кабинет начальника лагеря, и тут я не выдержал: «Генерал, вы – подлец! Вас надо судить за разложение всей деятельности в лагере и личную бездеятельность и безответственность. Была бы моя воля, я бы сейчас дал вам в ухо. За случившееся ЧП назначаю комиссию и возбуждаю против вас уголовное дело».
Титов было вскипел, но я на него прикрикнул и сказал, что отстраняю его от должности, о чем немедленно докладываю министру. Высказав все, что за день накипело у меня на душе, я пошел в шифровальную комнату и направил министру шифровку, в которой изложил состояние лагеря, причины разложения в нем дисциплины и ЧП и просил немедленно убрать Титова и привлечь его к уголовной ответственности по материалам проверки.
Через три дня Титов был отозван в Москву. Материалы расследования я направил и в столицу, и в ГУЛАГ, где они, кажется, и утонули, так как у Титова в ГУЛАГе были старые дружки, такие же держиморды.
Несколько дней я находился в лагере и провел целый ряд экстренных мероприятий по наведению порядка и дисциплины. На собрании заключенных я высказал им свое впечатление об условиях быта в лагере, виновности руководства. Одновременно потребовал немедленного прекращения забастовки и непременного выхода всех на работу. Сказал, что приму меры для улучшения бытовых условий. За убийство надзирателей виновных (они были известны) будем судить.
Я объявил в лагере три санитарных дня. В одном из незаселенных бараков устроили мытье заключенных, подвозя горячую воду из кухни, прожаривали одежду в печах столовой и пекарни. Кстати, врача мне также пришлось строго наказать. Привезли из соседнего лагеря часть одежды, тюфяки и подушки, сено для их набивки. Из этого же лагеря привезли несколько бочек мороженой рыбы. Стали выпекать нормальный хлеб, выдавать положенный сахар, поить чаем и т. д. Обязанности начальника лагеря я возложил на недавно прибывшего заместителя. Эти события происходили зимой 1953 года.