– Помоги сесть, что сидишь как баран, когда глядит на новые ворота? Я чертовски устал. Мой друг Пайетт два часа разговаривал с президентом США. И все об Украине, нашей ридной неньке. И обо мне конечно. Не мог же он меня обойти, как будущую важную личность, а возможно и президента.
– Так ваши корни в Израиле, – съехидничил Кавун. – Там не хотите стать премьером?
– Ну и что же? Миллиарды-то я заработал здесь. И всю жизнь прожил в Украине. И Украина простила мне все мои грехи, вот почему она стала ридной. Заводи мотор.
Пять минут спустя Вальцманенко уже был на Майдане. Здесь кипела работа как в цыганском таборе. Нельзя было не поразиться слаженной работе многочисленного коллектива, насчитывающего уже свыше пятисот человек. Во многих палатках звучала американская музыка, командиры во главе с Паруубием присматривали, где бы установить сцену, католические священники в рясах, размахивая кадилами, пели: храни господи бийцив за свободу неньки Украины!!! Они тут же освящали биты, арматуру с острыми наконечниками и большое количество бутылок с зажигательной смесью. Архиепископ Говнозар соревновался с владыкой, раскольником Филаретом, тщедушным хохленком в позолоченной мантии с крестом в руках.
Петро не понял, зачем это делается и подошел к одному тонкоствольному, точнее тонконогому священнику из Ивано-Франковска Дмитрию Какуляку и спросил:
– Ваше благородие, не грешно ли освящать орудия убийства наших врагов?
– Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный помилуй нас, – запел Какуляку и дал поцеловать крест. – Ты, раб божий, как тебя?
– Петро!
– Помилуй раба Божьего Петра, аллилуйя, аллилуйя! Целуем крест. Бог нам, католикам, дал право благословлять все живое и неживое, способное умертвить москалей и всех тех, кто им симпатизирует. Когда мы их будем убивать, католические священники должны благословлять наших доблестных бойцов – бандеровцев на пролитие черной москальской крови. Господи помилуй и благослови!!!
– Ну, с таким народом, мы через неделю будем гулять по Красной площади в Москве, а Путина положим рядом с Лениным, пусть обнимаются и целуют друг друга. Не зря я отстегнул такую сумму. Надо, отстегну еще столько же.
Он хотел поговорить с командиром майдана Паруубием, но тот носился по лагерю, давал команды не членораздельным языком и только, когда произнес любимую фразу: