Пока я усаживалась на своё место, расстилая на коленях белоснежную салфетку, бабушка гремела тарелками и сообщала последние новости:
– Большой театр опять на гастроли в Англию поехал. С хлебом ешь. На заседании Политбюро ЦК КПСС обсуждали выполнение Продовольственной программы. Ольга, ты рыбный нож к мясу взяла, срам какой! Выступил Юрий Владимирович Андропов по поводу укрепления трудовой дисциплины…
Я не сразу услышала паузу в её словах. А когда поняла, что она молчит, подняла глаза и увидела, куда она смотрит. Чёрт, забыла смыть лак с ногтей! Сегодня Нинка мне их накрасила на лекции по ВСИТИ – всесоюзной стандартизации и техническим измерениям.
– Та-ак…
Я положила нож, вилку, поджала пальцы и приготовилась слушать. Я уже привыкла к бабушкиным нравоучениям. Смысл их сводился примерно к одному: как я со своими недостатками буду жить в обществе, которое, конечно же, состоит сплошь из кристально честных граждан, абсолютно гуманных и человечных, прямых и открытых… И стоит мне выйти в большую жизнь, я, как слон в посудной лавке, нарушу гармонию этого мира. Именно этого и боялась моя дорогая бабушка. Поэтому каждую минуту, каждую секунду она старалась посвятить моему воспитанию. Однако стоило ей открыть рот, как моё сознание тут же отключалось. Эту драгоценную привычку я выработала в детстве, и она очень мне пригодилась в институте на лекциях. Я абсолютно ничего не слышала, зато могла заниматься чем угодно: писать письма, разгадывать кроссворды, решать семестровые, списывать конспект работ Владимира Ильича Ленина, мечтать о заморском принце или читать журнал «Юность». А в среду на большой перемене я бежала в близлежащий киоск, покупала там «Литературную газету» и на лекции по первичной обработке лубоволокнистых материалов, не смущаясь, переворачивала страницы, шелестя ими на всю аудиторию. Преподавательница Воронцова красноречиво взглядывала в мою сторону поверх очков, но замечаний не делала. Очевидно, приберегала эмоции на экзамен.
– …Бесстыдница! – долетело до сознания откуда-то издалека. Судя по тому, что далее ничего не последовало, бабушка закончила свою речь.
– Теперь мне можно выйти из-за стола?
До скольки лет я буду просить разрешения выходить из-за стола?
– Иди, – буркнула бабушка.
С облегчением я ушла в свою комнату. Теперь, когда я осталась одна, можно предаться пороку. Мой порок – это синяя общая тетрадь, почти вся исписанная. Меня не приняли в Литературный институт, поэтому я с горя пошла в политехнический. Но тяга к ручке и бумаге осталась. Сейчас я писала роман «Вероника» о роковой женщине, женщине-вамп. В неё, ослепительную красавицу, влюблялись все без исключения мужчины. Она же позволяла быть возле себя лишь избранным: принцам, шейхам, премьер-министрам, миллионерам, мафиози и международным террористам. Моя героиня ездит по всему миру, но стоит её избраннику хотя бы посмотреть в сторону другой женщины, как Вероника тут же с ним расправляется. Сейчас она с дружком находилась в Гималаях.