И ещё… Коннор снова взглянул на курсантов, которые готовились
сразиться с младшими из Тёплой Норы.
Две группы одного возраста.
Но. Одна – из рослых ребят, специально отбираемых в военное
училище, первый курс которого совмещён с общеобразовательной
школой. И тот же первый курс – это сплошные спортивные часы. Уроки
физической культуры – как говорит мама Селена.
Другая группа… Нет, они-то одногодки или близко к тому. Но
выглядят ребята из Тёплой Норы внешне так, что никто не решился бы
болеть за них. Слишком худые. Многие – слишком малорослые. Как
выразилась бы Селена – слишком тщедушные. Особенно на фоне
курсантов.
Селена. Коннор чуть склонился, будто ссутулившись, и взглянул
направо. Сердитая и обиженная, Селена сидела через несколько ребят
от него, сжимая кулаки, лишь бы не взорваться. Коннор знал, почему
она так сердится. Именно она в одном из разговоров с директором
военного училища для подростков объясняла, как построены
пейнтбольные поля в её мире, и дала волю фантазии, рассказав о
тренировочных полигонах с пустыми домами.
Коннор невольно улыбнулся. Что ж делать, если предприимчивый
директор Кеган тут же реализовал поданную идею, к тому же выгодную
ему своей новизной?..
Он снова неохотно перевёл взгляд на пейнтбольную площадку.
И снова встретился глазами с Ирмой, которая со странной
настойчивостью всматривалась в него. И мгновенно насторожился, а
потом спохватился и откинулся на спинку сиденья, пряча изумление
под маской равнодушия. Ибо волчишка, коротко встретившись с ним
глазами, внезапно ухмыльнулась и тут же подавила эту самую ухмылку.
Надо признать… не то высокомерно хулиганскую, не то чуть ли не
бандитскую.
И отвернулась, запрокинув лицо к небу и щурясь на яркое солнце.
«Ирма что-то придумала? – с надеждой всмотрелся в неё Коннор и
перевёл взгляд на её группу. – Но как она сумеет объяснить свою
стратегию, а потом и тактику игрокам? Времени-то осталось – еле-еле
пара минут!»
Но волчишка только покосилась на свою группу и уставилась на
ведущего игры, объяснявшего правила. Мало того. На возглас из
группы противников, когда её поддразнили тем, что такая мелочь вряд
ли сумеет добраться до финиша, она промолчала, будто не услышала
колкости. А потом… зевнула. И её маленький отряд, возмутившийся
чужими намёками на их слабосильность, так удивился этому ледяному
спокойствию своего командира, что перестал роптать на
несправедливость новых правил.