Вот и с газетчиком он хотел по-хорошему. А вдруг его силой заставили заниматься пропагандой фашизма? Не может нормальный человек принять эту идеологию человеконенавистничества, не может! Разве что только сумасшедший или маньяк… А этот вдруг:
– Расстреляйте меня! Слышите? Я – ваш злейший враг! Навсегда!.. Навсегда…
Он даже не говорил – он визжал. Ну, право, сумасшедший.
– Ты хоть понимаешь, что говоришь? – стукнул по столу кулаком капитан. – За тебя достойные люди просят, а ты…
Тот смолк и недоверчиво посмотрел на капитана:
– За меня?.. Просят? И кто же это, интересно знать?
– Кто? Ольховские! Знаешь таких? – спросил Алексей.
Арестованный опустил голову.
– Женечка… Милая Женечка… Как же ты добра, – произнес он.
Этого человека пришлось отправить в лагерь для перемещенных лиц. Был бы террорист какой, тогда бы Алексей принял другое решение, но тут всего лишь писака. Обиженный судьбой человек, попавший на чужбину после того, как в Гражданскую убили его отца. Где-то в Шанхае у него была жена. Там же жили его престарелая мать и сестра. В общем, сможет выкрутиться – его счастье, не сможет – придется хлебать тюремную баланду. Тоже ведь не ангел. Да, многое можно простить, но трудно понять того, кто верой и правдой служил этой проклятой всеми идее человеконенавистничества. Ведь Алексей только недавно зубами рвал этих фашистов, которые посмели напасть на его землю. Которые убили его старшего брата, многих его товарищей, в конце концов, кто посмел поднять руку на женщину – на его женщину! – которая все никак не может оправиться от этой страшной войны…
2
Как ни стремился Алексей обустроить новый дом на свой манер, ему это не удалось. Нина, которой нравилась вся эта восточная экзотика, настояла на том, чтобы он не шибко загромождал помещение и оставил все так, как было при прежних хозяевах. Ну разве что самое необходимое из мебели позволила завезти. Поэтому уже скоро в их доме появился и письменный стол, и стулья, и даже книжный шкаф, в котором они могли теперь хранить привезенные из Харбина ценные дореволюционные издания.
Однако, несмотря на это, в доме по-прежнему было все аскетично просто. В центре самой большой комнаты, отданной под гостиную, служившей заодно и столовой, стоял все тот же прежний низенький столик, вокруг которого аккуратно были разложены циновки. В углу – огромная напольная фарфоровая ваза с павлиньими перьями, которую принес им в подарок Ли. Над головой – небольшой абажур из разноцветного шелка. У одной из стен – невысокая миниатюрная софа с инкрустированным деревянным каркасом из гевеи – тоже чей-то подарок. И все. То же самое было в других комнатах. Только все необходимое – и ничего лишнего. Например, в комнате, где спали Жаковы, стоял лишь один широкий диван с круглым теплым ковриком у ног и небольшой окрашенный в белый цвет фанерный гардероб с одеждой.