– Не лапай, не баба! – выматерился в сердцах, кинулся к ответственному секретарю. – Василий Петрович! Сделайте паразиту укорот! Я не посмотрю, что прокурор, что с револьвером, лопатой так хвачу… Пусть потом судят!
– Чего это у них? – вскинув лишь голову, мутными глазами заморгал Странников на Ковригина.
– Бабу не поделили, – сплюнул тот, пряча в карман прокурорский наган.
– И тот палить вздумал? – нахмурился Странников.
– Всю обойму выпустил.
– Вот дурак…
– Василий Петрович! – чуть не плача, подступил райкомвод. – Я ему не мальчишка! Ему что, другой бабы не приготовлено? Не гожа та, пусть рыжую вон забирает. Зачем до моей лезть?
– Дураки оба, – заплетаясь языком, с чувством резюмировал секретарь. – Нашли повод для драки! Мы на пороге, можно сказать, свершившийся трагедии… Спасать людей надо… Вода заливает народное добро… И эти члены моего штаба!.. Ну-ка, Жорик, помоги мне…
Поддерживаемый Ковригиным, Странников с трудом поднялся, принялся было отжимать воду с одежды, но махнул рукой и побрёл к костру. Раскачиваясь, постоял над Глазкиным, хлебавшим уху прямо из общего котла как ни в чём не бывало, подхватил рукой Аряшкина за спину и толкнул его к Глазкину.
– Целуйтесь! – скомандовал тоном, не допускающим никаких возражений. – Целуйтесь и выпьем за нашу общую победу над стихией. Так?
Те полезли друг к другу целоваться. Он похлопал обоих по плечам, сдвинул лбами, а Ковригин тут же наполнил рюмки и подал всем одну за другой.
Райкомвод ещё недовольно мурзился, однако Ковригин упёрся плечом сзади, и тот выпил со всеми, после чего снова полез целоваться с замгубпрокурора.
До этого момента Ковригин все эти события помнил хорошо, а вот остальное всплывало в памяти урывками.
Первым успокоился, будто подавая команду, полез в свою палатку Странников с машинисткой. Глазкин ещё манежился, грустил у костра, наливая водки ещё, пил один и, похлёбывая уху, поглядывал на длинноногую исподтишка, но Аряшкин был начеку и увёл её за собой к костру, где располагались мотористы. Поговорив с ними об утренних планах, назначив на вахту первого, он пропал вместе с подругой в другой палатке. Ковригин успокоился, подошёл к Глазкину, напомнил тому, что наган отдаст утром – ответственный секретарь так приказал. Глазкин в ответ налил в гранёный стакан водки, подал ему в знак примирения, они выпили, и прокурор полез целоваться к нему…