– Клоп не тот, чтоб на бабу тратиться, – горьким смехом разобрало Узилевского. – Аль забыли вы Якоба Лихомера? Сморчок, ему бабу не подобрать по росту.
– Вот на таких они и зарятся, – захохотал и Камытин. – Мал сучок да коряв.
– Сволочь он, весь город на ноги поднял.
– Ты наговоришь…
Пришлось Лёвке приоткрыть слегка свою тайну милиционеру.
– Ну и славно, что от прежнего заявления отказался Лихомер, – лениво потянулся Камытин, вполуха его выслушав. – Нас от работы освободил, себя от лишних тревог. Пасквиль, он, конечно, влечёт последствия. За решётку его да проучить как следует. С ним всё ясно. А вот тебе какой интерес?
– Пропесочить хотим его на общем совете частного сектора, – с невинным видом соврал Узилевский, – чтоб не позорил господ рыбопромышленников, а прежде всего и весь наш честный пролетарский аппарат.
– Дело нужное, – похвалил Камытин, смерил Лёвку недоверчивым взглядом, хмыкнул, совсем продирая глаза, и к трубке потянулся. – Отыщем поганца ради праведного суда. Губрозыск всегда поможет вывести на чистую воду клеветника. На кого накатал ксиву, стервец?
Замялся Лёвка, пожал плечами:
– Джанерти не сказывал…
– Как? Роберт Романович занимается этим делом? Почему же он сам ко мне не обратился?
В который раз взмок от таких нервных передряг Узилевский, замялся, несуразное только и смог пробормотать:
– Деликатный, видать, вопрос… Сами понимать должны, Пётр Петрович.
– Верно, – похвалил тот. – Болтать всякому о таких вещах не следует. – Приказал дежурному объявить розыск Лихомера и досыпать завалился.
Ещё сутки миновали, не дождался вестей Узилевский и с утра сам в дежурку заявился. Выделил ему Камытин долговязого Ляпина, озадачил участковых надзирателей, морг проверили – среди тамошних неопознанных мазуриков Якоба Лихомера не нашлось.
– Точно драпанул из города твой пройдоха, – разводил руки Камытин. – Испугался до смерти прокурора и забился в глухие места отсиживаться. Теперь ждать надо, когда прятаться надоест сукину сыну.
Распрощались бы они так ни с чем, и ломать бы голову бедняге, как к Джанерти идти с ответом, в ГПУ – решил бесповоротно – только под конвоем, но заявился дотошный Ширинкин. Участковый надзиратель ступил на порог Камытина не один, подталкивал перед собой двух огольцов-оборвышей малолетних. Объявил, что пугнул ватагу беспризорников проверить подвалы в заброшенных развалюхах, а те наткнулись на висельника, по описаниям – вылитый Лихомер. Трогать оборванцы его побоялись, вонь вокруг, мухота облепила покойника.