Как получилось, что в число олимпиоников попали римляне, ведь чужестранцам не разрешалось участвовать в Играх? В 146 году до н. э. Грецию завоевали римляне, и побежденные греки вопреки священной традиции вынуждены были позволить им участвовать в Играх. (Вот вам и политические мотивы! Значит, и это не порождение наших дней!)
Переполненный гордостью Нерон приказал построить в Олимпии сказочный дворец, а затем решил сам участвовать в состязаниях колесниц. В этих соревнованиях предполагалось участие множества атлетов. Огромное количество колесниц принадлежало знатнейшим фамилиям, а участники были прекрасно подготовлены. Но когда стало известно, что император собственной персоной хочет участвовать в соревнованиях, все немедленно ретировались. Никто не осмелился помешать Нерону стать «чемпионом». Каждый отлично знал: попытайся он противостоять Нерону, сразу появится риск потерять жизнь.
Таким образом, Нерон в гордом одиночестве появился на дорожке ипподрома, стоя на своей колеснице, запряженной десятью лошадьми. На дистанции он дважды умудрился упасть, но наконец добрался до финиша. Он был немедленно увенчан лавровым венком, и никто не посмел даже улыбнуться.
После 98-й Олимпиады были установлены сразу четыре статуи Зевса: кулачный боец Эвпол дал взятку своим троим соперникам. Наказаны были все четверо, и не только солидным денежным штрафом, но и всеобщим презрением. Недаром одна из надписей на этих статуях гласила: «Победа в Олимпии добывается не деньгами, а быстротой ног и крепостью тела».
Быть или не быть первой Олимпиаде?
После Учредительного конгресса, на котором был избран Международный олимпийский комитет и выбрана столица Игр I Олимпиады – Афины, началась подготовка к организации Игр. В конце октября 1894 года Пьер де Кубертен внезапно выехал из Парижа поездом в Марсель, а оттуда на борту парохода «Ортегаль» в Афины.
Чем был вызван этот неожиданный отъезд? Ведь последние новости, полученные от первого президента Международного олимпийского комитета, его друга грека Диметриуса Викеласа, казались обнадеживающими. Викелас писал из греческой столицы: «От Бриндизи до Афин все мои соотечественники говорят с радостью об Олимпийских играх».
Но после этого Викелас встретился с премьер-министром Трикуписом, и тот уговаривал его не спешить с организацией Игр.