Когда Григорьев с полными вёдрами возвращался домой, он услышал, как его окликнул женский голос:
– Николай Тимофеевич, постойте!
Григорьев обернулся и увидел свою соседку, которая несла корзину, полную цветов, видно на продажу.
– Ох, господин учитель, за вами-то и не угнаться! – сказала она.
Николай поставил вёдра наземь, так как понял, что разговор возможен долгий, ведь Кокошина поболтать любила, да и ее длинный нос не чурался ни одной плохо запертой двери.
– Добрый день, Людмила Ивановна, вы, как погляжу, на рынок собрались? – и он кивнул на цветы, что лежали в корзине.
– Ой, Николай Тимофеевич, от вас ничего не утаишь, сразу видно человек ученный. Да ведь весна, молодняк хочется порадовать.
Григорьев хотел было спросить – и сколько такая радость для «молодняка» стоить будет, но сдержался, так как понимал, что такой укол Кокошина запомнит, и злословить о нем будет – и при случае, и при отсутствии иного. Вместо этого проговорил.
– И это правильно Людмила Ивановна. Молодежь – это наше будущее, поэтому нужно воспитывать в ней хорошее. – Николай знал, что подобные речи таким, как его соседка, нравятся. – Извините, вы меня окликнули, вы что-то хотели, или быть может, вам помочь?
Кокошина от чего-то сконфузилась и ее лицо стало цвета бутонов в ее корзине.
– Бог с вами, Николай Тимофеевич, вы не подумайте ничего такого. Просто с утра в церкви была, так вот, проходя мимо Почтово-Телеграфной конторы, случайно узнала, что вам пришло письмецо. А так как почтальон захворал, то оно к вам не скоро дойдет. А вдруг там что-то важное…
Кокошина лукаво подмигнула.
Но Григорьев пропустил мимо внимания ее жест, и немного озадаченно переспросил.
– Людмила Ивановна, а вы точно знаете, что письмо для меня?
Соседка нахмурила брови и обидчиво ответила:
– А вы сходите, не поленитесь, в контору и тогда узнаете точно – права я или нет!
Она картинно развернулась и зашагала в сторону бульвара, где немедля должна была развернуть свою торговлю.
Николай же, махнув ей вслед на прощанье головой, мрачно подумал – вот и началось.