Кивнув в ответ на мысленный голос
красотки, только после поняв бессмысленность жеста, я снял с Ани
кроссовки и носки (какая хорошая практичная мода платье с
кроссовками носить). Сразу после побежал обратно к машине. По своим
следам передвигаться было гораздо быстрее и удобнее, чем по
невспаханным сугробам. Около машины уже стоял пришедший в себя
Константин, пытаясь что-то говорить Марине. То, что девушка босая
на снегу, он словно не замечал.
– Подальше отошел отсюда, – вместо
«здрасте» сказал я очнувшемуся Константину.
– Слышь, ты, молокосос! – шагнул тот
вперед, говоря не очень внятно.
Очухался после нокаута, а бил я
недавно весьма качественно, он весьма быстро. Но адекватности в
качественно залитом алкогольной синевой взоре сильно не
прибавилось. И кстати, насчет молокососа – ему ведь лет тридцать
пять, не больше. Неужели разница в десять-пятнадцать лет настолько
принципиальна, что позволяет оскорблять других по возрастному
признаку?
Руками Константин сейчас не
размахивал, а попытался вступить со мной в дуэль взглядами.
Наверное, если бы я десять лет жил на необитаемом острове без
активностей и развлечений, сейчас можно было бы ради интереса
новизны поглазеть друг на друга. Сейчас же слишком много действий
нужно умещать в каждую отдельную единицу времени, поэтому в
гляделки я играть не стал.
Вместо дуэли взглядов я провел прием,
которому нас, когда был подшофе, еще в школе учил учитель ОБЖ:
«Удар-связко, хлебало, пузо, яйки». Голос Семена Андреевича, с
характерной вологодской протяжной «о», я сейчас как вживую услышал.
Впрочем, голос воспоминаний прервал сдавленный всхлип Константина –
скрестив руки в паху, он упал на колени и со стоном ткнулся лицом в
снег.
Я обернулся к Марине, протягивая
кроссовки и носки Ани.
– Держи, это тебе. Давай в машину,
переобувайся быстро.
Марина без комментариев и вопросов
исчезла в салоне. Какая удивительная девушка, я просто
поражаюсь.
«Да, сообразительная, мне тоже
нравится. Так что, твоя телочка?»
Опять не отвечая демонической
красотке, я посмотрел на стонущего от боли коллегу.
– В следующий раз надолго ляжешь!
Понял?
Отвечать Константин (Геннадиевич) не
стал, морщась от боли. Размахнувшись, я сложенной черпачком
ладонью, с широкого размаха, всек ему размашистым чапалахом по уху.
Уважаемый коллега взвыл и упал на бок, лицом в снег.