Он подбежал к своей тумбочке, вытащил из нее какую-то тетрадку и, больше ничего не говоря, выскочил из казармы.
Во мне вспыхнула зависть. В моей душе начали вовсю куражиться бесы. Почему отпуском премирован он, а не я? Мне мучительно захотелось, чтобы отпуск у Сморкачева сорвался. И я стал ломать голову, каким образом я смог бы этому поспособствовать.
Возникшая у меня мысль шла вразрез со всякой нравственностью. Но это меня не трогало. Определяющим для меня явилось то, что она была эффективной. Хотя и рискованной. Если меня вдруг кто-то увидит, беды не миновать. Но, чтобы отомстить своему недругу за все нанесенные им обиды, я был готов на все. Если Сморкачев исчезнет, мне явно станет легче дышать. Так что игра стоила свеч. Я собрался с духом и решился.
Положив швабру на пол, я подошел к своей тумбочке и достал из нее перочинный ножик, который был необходим мне для осуществления задуманного. Выглянув в окно и убедившись, что к казарме никто не идет, я осторожно подкрался к двери комнаты прапорщика Коцюбы. В отличие от остальных командиров, прапорщик Коцюба жил в нашей казарме, хотя и отдельно от нас. Объяснялось это просто. В офицерском корпусе мест на всех не хватало, поэтому туда селили только семейных. А прапорщик Коцюба был холостым. Вот почему ему отвели место рядом с нами.
Я давно уже заметил, что замок в этой двери был ненадежным. Дверь примыкала к проему неплотно, поэтому, если изловчиться, щеколду замка вполне можно было бы сдвинуть какой-нибудь отверткой или ножом сквозь образующуюся щель. Я просунул нож в зазор и поддел щеколду. Щеколда поддалась. Дверь открылась, и я очутился в комнате прапорщика. Мои глаза стали лихорадочно бегать в поисках какой-нибудь существенной вещи, пропажа которой не могла бы остаться незамеченной. Мой замысел был прост. Что-нибудь украсть, подбросить украденное в сумку Сморкачева, а затем каким-то образом сориентировать Коцюбу, где искать пропажу.
Мне несказанно повезло. Прапорщик не отличался аккуратностью, и все его вещи были разбросаны по комнате в страшном беспорядке. А на столе, – я даже сначала не поверил своим глазам, – совершенно открыто лежал засунутый в кобуру пистолет. Это было табельное оружие Коцюбы. Один бог знает, почему он оставил его здесь и не сдал, как полагается, после наряда в оружейную комнату.