– Ну вот, распред-твою тротил, откуда мне знать некурящему… да-аа, так и живем, солнце у плеча, а молимся лампочке Ильича.
– Был человек, – обнял Ванек советника, – стал кривошапно-шатунный механизм… Как там на это счет голосит русская пословица?
– Пошла изба по горнице, сени по платьям!
– Палатям, янки!..
– Не переживай, Иван, все будет путем.
– Не говори, столько носишь на сердце любви к вам, унитаз с двух подходов еле смывает…
– Ничего, все будет путем…
Дома мать немного поворчала за позднее возвращение, что – навеселе. Данилка уже уснул, опять дома совсем шумный сабантуй. Ванек положил ему под подушку парочку лазерных дисков с новейшими игрушками и диск нового «Фотошопа», на этом он деньги не экономил, свежая информация в их производстве того стоила, нередко, с виду пустяковая операция делала значительное облегчение в рутинной работе.
Я вас всех бесконечно люблю
Слова эти, как всегда в таком состоянии, плавно вальсировали в голове. Кстати, такое признание, страстное восклицание, вспомнил Ванек, то и дело слышно по радио или теле от ведущих на прощанье. Это выдает невежество эгоиста, определил он, любить всех обезличенно невозможно. Любовь должна быть избирательна и локальна. И высшее проявление этой любви, любовь к людям с недостатками, несовершенным, это архитрудно, невозможно для многих, любить привычнее за достоинства. И поэтому такое признание выдает отсутствие трудного опыта, ибо назавтра, ему, ведущему, нахамят, он ответит еще круче, и обидчик уличит его во лжи – он ведь из тех «всех», кого он любит, и должен быть поэтому терпимее и снисходительнее к его недостатку.
Ванек еще немного так и эдак покрутил «любовь», вспомнил снова бывшую жену-красавицу, сынульку, помрачнел, замахнулся было зашвырнуть это слово от себя как можно дальше, но неожиданно разулыбался.
Я встретил девушку,
Вспомнил он, в хлебопекарне, залюбовался на нее, разгоряченную работой, в превосходном от этого настроении. Она двигалась в облаке избыточного блаженства и умиротворения спорящимся святым делом, собственных цельности и здоровья. Да еще этот дух выпекаемого хлеба, да еще эта ладненькая фигурка, в облегающем белом халатике, ядреный запах свежего пота и юной, совершенной кожи. Перекинулись парой дежурных слов, и она уплыла дальше, унесла с собой это необыкновенное в простоте облако красоты и гармонии. Чем не апостол нужного ремесла, труда, безыскусной красы и гармонии с ним, чем все мы живы.