Своими словами Шептунов убил в Александре всякое спокойствие. Он вывел его разум из равновесия, из которого его уже давно никто не мог вывести. Видимо те, кто следили за равновесием, ушли на обеденный перерыв. Окороков с негодованием махнул рукой и, открывая двери своей квартиры, гневно вскричал:
– Да ну тебя! Да ну вас всех с вашей пятницей! Да ну вас с вашими котами, обедами, коленями и локтями!!! Вы что думаете все, что я лошара последний? Что я тупица и идиот и ничего не понимаю? Всё я понимаю, ещё побольше некоторых! И деньги я тоже могу найти! И найду! – Прокричал он, уже входя в квартиру, и со всего маху захлопнул за собой дверь.
– Да ты чё, Сань? – Шептунов замер в удивлении, тупо глядя на захлопнувшуюся перед его носом дверь, на которой красовался номер тринадцать. Он постоял ещё около минуты на месте, а затем зашёл в квартиру напротив, то есть к себе домой.
– Саша, это ты? – услышал Александр голос жены, когда не совсем миролюбиво закрыл дверь перед другом детства Шептуновым. – Я слышала, хлопнула дверь.
– Да, это я, – подавляя кипящий внутри гнев, отозвался Окороков.
– Ну, как там Василиск, нашли? – Голос его супруги говорил о том, что она ходит по квартире.
– Неа, – однозначно ответил Александр и положил фонарик на место в кладовке. – Весь чердак два раза обыскали, и всё без толку.
– Ты знаешь, что у нас нет хлеба? – Слышался голос откуда-то с кухни. – Сходи, пожалуйста, купи. Я готовлю ужин, мне некогда.
– Хорошо, милая, я схожу, – автоматически ответил Александр. Почему автоматически, спросите вы, да потому что внутри его естества бушевал целый ураган страстей. Он уже давно не помнил себя таким эмоционально заведённым, как в этот вечер. Ведь он считал себя уравновешенным и спокойным человеком. Да, по сути, так оно и было. А тут его вывела какая-то ерунда. И поэтому Александр мысленно разбирался внутри себя, что произошло, а его внешняя оболочка разговаривала с женой. Итак, внешняя оболочка, получив наставления по поводу похода в магазин за хлебом, отправилась в пункт назначения. Но мыслительный процесс внутри продолжался. «Они что все сговорились, что ли? И как только можно верить в такую чепуху? Мы живём в двадцать первом веке, какая может быть нечистая сила? Какие там ещё высшие силы? Какое равновесие? Как это всё может быть связано с обыкновенной пятницей, на которую просто случайно выпало тринадцатое число? Ну, неужели нельзя включить здравый смысл и попробовать объяснить себе все эти события, не приплетая сюда никакие средневековые суеверия про всякую там нечисть?» Александр ненадолго прекратил глубокие размышления, сам испугавшись своих мыслей. «Иду за хлебом. Надо купить хлеб», – попытался успокоить себя Окороков старым проверенным приёмом. «Обычный день. Пятница тринадцатое – обычный день. Надо купить хлеба в пятницу тринадцатого», – он, вдруг, стал замечать, что его мысли путались. В голове творилось что-то непонятное. И успокоиться никак не получалось. «Обычный день. Иду за хлебом. Обычный день», – продолжал мысленно твердить мужчина. И тут его осенило. «Стоп, – подумал он. – А что, если мне доказать себе и, одновременно, всему человечеству, что пятница тринадцатое – это просто обыкновенный день?» – от такой идеи Александру показалось, что каждая клетка его естества закричала:" Да! Сделай это! Докажи всему миру! Убеди всех, что все сложности бытия на самом деле весьма просты. И пусть тем, кто думает иначе, станет стыдно за их темноту и неграмотность! Да, да, да! Я докажу всем!!!