– Ты, как всегда, сгущаешь краски, – не так уверенно, как прежде, пыталась возразить ему мама.
– Да! Я боюсь, я сгущаю краски, я преувеличиваю! Может быть. Но и беспокоюсь о своем будущем, о нашем будущем. Может быть, ты не знаешь – я не говорил еще, наш зам, Николай Григорьевич, скоро уходит на повышение в трест, так вот он хочет рекомендовать на свое место меня. Мне он сказал сам. И руководство не против, и об этом я узнал от него. Передо мной открывается отличная перспектива – стану замом, а оттуда до кабинета директора – один шаг. И это притом, что шеф должен уйти на пенсию, он еще тянет, но с его здоровьем долго не продержаться. Имея такую поддержку в тресте, как Николай Григорьевич, я запросто смогу сделать этот шаг. И теперь моя родная теща грозит перечеркнуть все мои планы, так хорошо складывающиеся для меня, для нашей семьи обстоятельства. Как это понимать?
Мама молчала. Отец немного помолчал и заговорил вновь, несколько мягче.
– Я понимаю тебя, поверь, и мне нелегко расстаться с ней, да и Иман так к ней привязан. Она незаменимый помощник тебе, особенно теперь, когда ты ждешь ребенка. Но что делать – эта Жамал настроена решительно, она не остановится ни перед чем, она уже показала свой нрав, и свою принципиальность. Сейчас она член парткома нашего поселка, но ей прочат место парторга, так что «разоблачение коммуниста – ретрограда, потакающего религиозному фанатику, оплетающего сетью мракобесия подрастающее поколение» поднимет ее в глазах партийного руководства еще выше.
Отец замолчал, ожидая какие-либо слова от мамы, но та удрученно молчала. Видимо, ее лицо, ее молчание будили без слов его совесть, поэтому он продолжал, еще мягче, с извиняющимися нотками в голосе.
– Пусть поживет немного у деверя, ничего, потеснятся, потерпят. Объясни ему ситуацию, скажи, что… год, ну, полтора – два мы возьмем ее обратно. Сейчас главное – успокоить эту Жамал, дать ей понять, что мы готовы на все, чтобы оградить Имана от вредного влияния. Пусть она думает, что ее словом дорожат, такие женщины очень тщеславны, они очень ценят послушание. Пусть пока будет по-ейному, пусть, пока. А когда я сяду в кресло директора, тогда посмотрим, кто будет, где и кем. Тогда и вернем еней, тем более, что тогда вселимся в директорский особняк, и места будет вдосталь…