– Почему идеи облегчающих труд машин и исцеляющих недуги лекарств приходят именно вам? – спросил священник.
– Я сам очень хотел бы это знать.
– Вы инженер, конструктор? Врач?
– Нет, нет! Может быть, мне надо забыть все это? Не делать машины, не лечить людей? Но ведь они сами идут ко мне. Они страдают. Я не могу не помогать им…
– Знаете, – сказал отец Сергий, – вас отметили Высшие Силы. Давно являются вам идеи?
– Давно. Уже больше десяти лет.
– Значит, выбрали вас – выбрали на служение людям. Я вас благословляю.
Благословение о. Сергия в практическом смысле ничуть не помогло Сенину. Похоже, оправдывался унылый прогноз скептиков, которые обычно оказывались правы. Павлу Андреевичу очень не хотелось признавать, что они угадали и на этот раз, но куда было деваться? Препарат был запатентован, прошел клинические испытания с отличными результатами, его производство было лицензировано и сертифицировано, подготовлено и отлажено; наконец, было вылечено немало людей, после курсового приема этой странной для гастроэнтерологии смеси забывших о проблемах с желудком и кишечником. Все вроде было хорошо, даже очень, а «пробить» лекарство Сенину все-таки не удавалось. Внедрение все-таки не состоялось. Медицинские центры, созданные по образцу творческих кооперативов, открытые при поддержке местного начальства в нескольких городах Подмосковья, закрылись…
Почему? Ответ прост: препарат оказался не нужен. Кому? И здесь ответ не труднее. Горький опыт убедил Сенина: во-первых, врачам, во-вторых, коррумпированным чиновникам. Он, по простодушию, не излеченному годами изобретательских мытарств, полагал, что дешевое, эффективное, быстродействующее, не имеющее противопоказаний, не дающее побочных эффектов, нетоксичное лекарство должно пойти нарасхват и предлагал его открыто и бескорыстно. И недоумевал, почему врачи отводят глаза и мямлят что-то про «замечательные новинки, которые недавно получены». Но тот самый главврач городской поликлиники, которого Сенин вылечил, и после исцеления не стал его союзником. Врач, спасибо ему, был честен: «Поймите, ваш препарат нам не нужен, у нас – свои лекарства, свои поставщики, свои налаженные каналы, свои давние связи, в общем, свое дело, свой бизнес». Главврач не сказал – «клановый», но так оно и было.
И Сенин понял: чужак, несущий непрошенное добро, в нем лишний. И ушел ни с чем, оставив в кабинете всю свою наивность. Потому что ясно увидел – сказанное в приступе откровенности главврачом могли бы слово в слово повторить Сенину чиновники. В их клановый, часто родственный, даже семейный бизнес посторонний препарат никак не вписывался. Тем более, хороший. Тем более, отечественный. Все эти профессиональные, медицинско-фармацевтические, они же дружески-родственные кланы имели давние и прочные, хорошо оплачиваемые (в том числе, регулярными «откатами») контракты с иностранными фармацевтическими компаниями, закупали у них лекарства для страны и вовсе не собирались эти отношения разрывать, менять поставщиков на каких-то других, тем более, отечественных. Эти последние в качестве конкурентов кланам были ни к чему, они помешали бы зарубежным корпорациям беспрепятственно сбывать в Россию свой товар. А именно в этом и состояла главная задача кланов. В этом, а не во внедрении каких-то новшеств, будь они хоть трижды эффективны. И когда Сенин стал, что называется, «качать права», напоминать о страдающих больных, взывать к долгу врача, милосердию, патриотизму, ему – через третьих лиц – прозрачно намекнули: противодействие его активности будет хорошо организованным, отпор – быстрым и жестким.