– Ну вот, я так и думала, что ты когда-нибудь очнёшься, если лежать рядом и согревать тебя.
– А что я делал до этого? Спал? А ты кто, моя мама? А где это мы?
– Ой, погоди, погоди, не всё сразу! Во всяком случае теперь я вижу, что не зря старалась. Раз ты успел так быстро задать столько вопросов, значит, и правда ожил!
– А как это – ожил? Нашёлся? Меня что, не было? А где я был?
– Ой, лучше не спрашивай, где ты был! Я нашла тебя возле дома под кустом. Ты был весь мокрый и дрожал, как листья на дереве перед тем, как осыпаться на землю. Их сейчас много валяется и все они жёлтые и мокрые, потому что пришла осень, и уже несколько дней идёт дождь. И ты был бы таким же мокрым и холодным, если бы я не утащила тебя в своё жилище.
– Значит, это твоё жилище? А почему тут так темно?
– Да, это моё жилище, а темно здесь потому, что мы сидим внутри старого чемодана, который находится в подвале. У каждого на свете должно быть жилище, иначе он пропадёт.
– А моё жилище где?
– Видишь ли, боюсь, что у тебя его нет. Будь ты кому-то и где-то нужен, я не нашла бы тебя без крова над головой в такую погоду, когда хороший хозяин и собаку на улицу не выпустит.
– Собаку? Так, может, я собака? А ты кто?
– Да никакая ты не собака!
– А кто же я?
– Знаешь что? Лучше я пока тебе этого не скажу. А вот я крыса, и зовут меня Шебаршана. А как тебя зовут, ты, по всей вероятности, не знаешь, – ворчливо заметила Шебаршана, – поэтому лучше всего называть тебя Замухрышка.
– Почему Замухрышка?
– Потому что ты маленький, глупый, тощий и обсмоктанный. Настоящий Замухрышка! Уж не знаю, что из тебя получится. Просто не понимаю, как это можно таких малышей оставлять на произвол судьбы!
– Так ты теперь моя мама?
– Ну… – смущённо сказала крыса, – во всяком случае, если ты окажешься достойным сыном, то на нашем общем собрании я попробую объявить себя твоей матерью.
– Собрании? А кто на нём будет собираться, и когда оно будет?
– Ох! Я думаю, что ты задаёшь мне слишком много вопросов, а времени у меня мало, я должна идти на промысел. Пока я тут согревала тебя, у меня живот подвело от голода. Мы, крысы, должны часто есть, если не хотим совершенно обессилеть. Ты пока побудь один, здесь тепло и сухо, а ночью я принесу тебе хлеба и вкусного сыра.
С этими словами крыса куда-то быстро исчезла, и Замухрышка остался один. Вскоре ему опять стало холодно, хотя уже и не так, как раньше. Посидев немного в темноте, Замухрышка начал прислушиваться. Откуда-то снаружи всё-таки доносились разные шорохи, правда, такие тихие и отдалённые, что их можно было принять за продолжение тишины. Но вдруг какое-то шевеление раздалось совсем близко, и Замухрышка почувствовал, как чей-то шероховатый нос прикоснулся к нему и тут же отпрянул.