Беленьких сорочек
Малый лоскуточек.
Хоть худые,
Хоть косые,
С рукавами
Аль какие.
Хоть бы ниточек моточек.
Не дадите – залоскочем».
- А то вон еще как бывает, - кухарка театрально понижет голос, -
пожадничают родители и …
- Как пожадничают?
- А вот послушай, что мне свояченица рассказала. А ей ее
знакомая из соседней деревни. Умерла как-то дочка у матери своей на
Русальной неделе. А перед смертью и просила: «Ты матушка, похорони
меня в моей праздничной катринце, которая вся расшитая и с
кисточками. Хочу я в ней на том свете ходить-красоваться». Ну, мать
дочку-то сильно любила, плакала дюже. Но катринцу отдать пожалела.
«Зачем ей катринца такая красивая сдалась? Все одно ведь сгниет». И
похоронили девку в другой одежде, а катринцу ее любимую не надели.
Ну вот, прошел год со смерти. Наступила Русальная неделя. И
является русалка эта к золовке, что с ней в доме одном жила. Они с
золовкой хорошо жили, мирно, дружили даже. Вот доит раз золовка
коз, а русалка ей и является. «Принеси мне, - говорит, - сестрица,
ту катринцу мою любимую. Хочу я в нее нарядиться и походить на этой
неделе». – «Да как же я принесу ее?! Матушка ее в сундук далеко
убрала, мне не дает. Заругает она меня, если я возьму ее». – «Все
равно вынеси и ночью около дома повесь. Я ночью в ней похожу и к
утру назад принесу». Та, добрая душа, согласилась. Повесила она
ночью катринцу около дома. На ночь повесит, а утром домой заберет,
чтоб никто из домашних не заметил. И так всю неделю. А русалка-то
катринцу за ночь то росой намочит, то измажет. Ну что ты будешь
делать! Невестка катринцу днем назад клала, да только заметила
свекровь, и давай молодуху ругать. «Ты такая-сякая, зачем катринцу
моей дочери любимой берешь?!» Что ж делать, та и повинилась. Не для
себя, мол, беру, а для дочки твоей, которая русалкой сделалась. Не
поверила мать, конечно, прибить невестку хотела. А та и говорит:
«Что вы мне не верите, пойдите сами ночью покараульте, как дочка
ваша катринцу брать будет». Мать и решилась. С вечера стала
караулить около дома. Вот ночью и видит – идет дочка ее умершая.
Вскочила она: «Ах, донечка, донечка!» Та на нее взгляд бросила,
мать брык – и мертвая! Вот так-то не в свое дело вмешиваться да
мертвых караулить! А катринцу ту золовка так каждую Русальную
неделю и вешала на улице. И что, говорит, удивительно. Истреплет
порой русалка катринцу прям аж до ниточки. Я, говорит, эти шматочки
сложу аккуратно и в сундук. На другой год достаю, а она как новая.
Вот так-то бывает.