– Почему ты без шапки? Леша, знаешь, что с тобой может случиться? Я уже не раз рассказывала тебе про менингит. У меня бабушка болела, и это осталось в моей памяти… – Она стиснула скулы, затем улыбнулась, таким образом, заставив и меня улыбнуться, затем продолжила, – знаешь, что ещё может случиться? Я рассказывала тебе, что ещё может произойти с теми, кто ходит зимой без шапки?
– И что же?
Я был готов ко всем безумствам Бу.
Её рука резко дернула ветку надо мной. Дерево яро загудело, словно Бу привела в действие гигантский механизм. На меня из миллиарда веток-пистолетов обрушился, казалось, нескончаемый рой из снежинок. К этому я не был готов. Они были везде: в волосах, под курткой, под свитером, в ушах, во рту. Снег с бешеной скоростью начал таять, словно так смеется. Всем было смешно в этот момент, даже мне.
– Вот что…
Она опять дернула ветку надо мной, крича при этом: «Повторенье – мать ученья!».
Игнорируя укусы снега, я резко рванул к ней и бросил её в ближайший сугроб. В мгновение я отвоевал всю улицу, что была в плену смеха Бу, и объявил колонией своего смеха. Он уже начал переваливаться на соседние улицы, как вдруг плотный снежок, влетевший в мой затылок, заставил меня заткнуться. Я начал ругаться, издавая самые невнятные звуки – прикусил язык.
– Что? Что случилось? – засуетилась Бу. – Тебе больно? Неужели там камень был? Я не хотела! Прости меня…
– Я пикушыл ясык, – мне было больно говорить, а она смеялась. – Што смесного? У меня кроф идет!
– Серьезно? – наконец-то её охватили волнения. – А ну покажи! Я же на врача учусь.
– Я воопще не завидую твоим пасиентам. Им просто…
– Что? Рот открывай!
Открыл рот. Я уверен, там ничего не было видно. Опять последуют возмущения, словно я виновен и в этом.
– Да я ничего не вижу, – она возмущалась, как это было мной предсказано.
– Попобуй на фкус! Я сеёзно кровью истекаю.
Бу прикоснулась своим языком моего, истекающего кровью, языка и сказала, чавкая при этом:
– Вкусная у тебя кровь. Хочу добавки! Можно я еще попробую?
Я опять открыл рот, но вместо обещанного ласкового прикосновения она запихнула туда полную ладонь колющего снега.
– Это доктор прописал, чтобы не болело!
Пока я выплевывал снег, не мог понять, почему Бу удирает. Она же не улизнёт – зря старается. Прошло какое-то время, и… я рванул по её следам. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы догнать проказницу. Схватив Бу сзади, я засунул свои холодные руки под её одежду. Раздался невообразимый звук, раздробив который, можно было услышать ругань, крики и смех. Вырываясь из моих объятий, она наступала мне на ноги, как обычно наступают бездарные танцоры. И через несколько секунд я и Бу оказались на земле. Мы резко, словно по приказу, замолчали. На нас легла вся ответственность за изуродованный спектакль. Но никого смеха в сторону бездарных танцоров. И рассерженного постановщика не видно… Появилась Она… Я узнал её – это была та самая Тишина, которую мы отправили в пансионат. Наверное, его закрыли за долги, а на его месте строится новый супермаркет. Вот она и бродит по улицам К., давя звуки суеты и беспокойства.