Стало жарко.
А потом бросило в холод от его слов:
– Ты словно выполняешь утреннюю гимнастику? Или это, по-твоему, танец?
Он разжал руки и, подарив мне свободу, щедро сдобренную неприятным и непонятным разочарованием, отсранился с каменным выражением на хищном лице.
– Может, ты и балерина, – он покачнулся и, опершись о стену, прижал ладонь к окровавленному боку, – но танцевать совершенно не умеешь. Танец прежде всего страсть, Влада, а ты лишь выполняешь движения. Вот она… – Глаза его заблестели, на губах заиграла улыбка, от которой в груди кольнуло. – Она не танцевала. Она словно занималась сексом. В одежде… с тем… При всех!
Его верхняя губа дрогнула, словно у дикого зверя, обнажая клыки:
– Я выполнил задание с таким наслаждением, ведь моя Тэкэра выдернула мне нервы несколькими па, а объект посмел захотеть её…
Развернувшись, он направился к выходу. Я услышала:
– Тварь на улице надо добить. Если не хочешь, чтобы эта крыса испоганила жизнь тебе и ребёнку. Я сделаю это быстро, только попроси. Даю полчаса на раздумья.
Оставляя алые следы на стене, он тяжело вышел.
Хлопнула дверь.
По спине прокатилась волна льда.
Добить?!