*** Жанна***За долгую службу свою в больнице навидалась баба Нина всякого, а душой не очерствела. Вот для успокоения этой самой души, что болела и ныла от страданий за других, от стремления помочь им, случалось заглядывала она и в бутылочку. Потому и оставалась баба Нина все там же, в самом низу карьерной лестницы. И не пыталась даже что-то изменить. Все её устраивало. Без малого пятьдесят лет, переходя из одной больницы в другую, она все стелила да перестилала, подмывала, выносила утки и судна, переворачивала, уговаривала, выслушивала. И на все это ей хватало и выносливости, и доброты.В ту ночь, когда бомжих привезли, она и капли в рот не брала, а потому запомнила все как было, яснее ясного. Сергеич один пытался обеих пациенток вытащить и не смог, винить его одного станут, а помогал ему кто? Да никто — вот только Катя да она сама, баба Нина, хоть и не положено это. А куда денешься, если рук не хватает. Был бы второй врач в смене, а так…Потом все по порядку пошло, как Михайличенко проспался, только одна болезная не дождалась, померла. Может, и к лучшему — лечение лечением, а Бог знает, кому жизнь сохранить, а кого уж и призвать. Женщина сильно переломана была, и шрам этот ещё от недавней операции, багровый, от пупка до лона. Перитонит, что ли? Баба Нина, еще когда мыла её, приметила шрам, и вид был у женщины такой, что ясно — не жилица она. Лицо аж серое. Повздыхала баба Нина горестно, перекрестилась. Жизнь не кончилась. Живое — живым. Мертвых — земле. Помянуть бы…А ведь и объявился у одной из женщин родственник! Когда Сергеич после операций спать пошел, человек этот и заявился, часа в три ночи, может, в четыре. Она и сама уже носом клевала, на топчан прилегла в коридоре. Так тихо было, чудно — никого не везли больше. И так же тихо вошел этот. Не то парень, не то мужик — не рассмотрела она, испугалась. Чисто привидение! Вошел и стоит, а сам белый, как полотно. Она решила, что пострадавший сам пришел, бывает и такое. С топчана соскочила, подбежала, стала расспрашивать, он молчит. Губы посинели. Откуда же знать, может, и приступ сердечный — и у молодых бывает. Она не врач разбирать. Усадила парня в смотровой, сама в ординаторскую, вернулась вместе с Михайличенко.Но, оказалось, не больной это, а узнать человек пришел насчет женщин, что ночью привезли, одна из них вроде родня ему. Легко сказать «узнать». Та, что в реанимации, к ней точно не пустят, другую в морг ещё не увезли — Катька не успела. Устала девка, вымыла всё в процедурной, прибралась, чаю Анисимову отнесла и уснула на каталке. А баба Нина её будить не стала, труп он и есть труп, никуда не денется. Решила, что ближе к утру в морг его отправят. Там бы прибрали, как положено, — тогда и смотреть можно.Если сейчас, то по вещам только, а они порезаны все, по вещам ничего он не узнает. Михайличенко, которого зря сдернули, начал ругаться, бабе Нине тыкать, что надо в разные пакеты вещи совать. Виноватую нашел сразу, ему лишь бы на других спихнуть! А сам больше виноват, грех на нем — подставил Анисимова, спать завалился пьяный. Но опять не её это дело, промеж собой врачи разберутся, не первый день вместе работают. Анатолий Сергеевич — святая душа, безотказный. На нем и ездят, кому не лень, теперь еще неприятности светят. А Михайличенко — ничего, не он оперировал. И жалости к людям никакой.Родственнику так напрямик и сказал о той, что выжила:— При такой травме выход был бы ей умереть, теперь будет в лучшем случае без памяти и речи ползать, а скорее, что овощем лежать, под себя сраться. Родным не позавидуешь. Идемте, я покажу, что от первой осталось. Что здесь тряпье перебирать? Смотрите на тело, все равно же потом на опознание придется в морг идти. А так всё сразу решим.И пошли они к туалету, где у самой стенки на металлической каталке лежало под заляпанной кровью простыней тело.Врач сухо произнес:— Ну что, готов? Открываю? — И отвел простыню с головы и шеи.Не зря баба Нина за ними пошла — парень глянул и обмер, узнал, видно. Как стоял, так и упал, подхватить не успели, хорошо сам не переломался.Михайличенко хуже ругаться начал:— Нашатырь тащи! Сейчас наблюет еще, убирать за ним. В смотровую обратно поведем.И как земля держит злыдня такого?! У человека горе, а он! Парня откачали, подняли, в смотровую отвели. Значит, его жена померла. Бедный, бедный…