Юрий.
Мне,
маленькому невинному утёнку, предлагалось следующее: «Игроку в лице селезня
Юрия Гровецкого предлагается выбор: либо игрок продолжает оставаться в теле
утёнка породы утка кряква, селезень.
Небольшая
справка (повторная. Повторенье – мать ученья, утешенье дураков. Да. Гм. Но всё
же, гм. «В естественных условиях дикой природы обычно выживает не более
тридцати, в лучшем случае, сорока процентов утят». Справочник охотника
промысловика, издательство «Промысел в верховьях Лены»). Про распад тела игрока
на атомы повторяться не будем.
Итак.
Предлагается следующий выбор. Да. Гм. Либо игрок продолжает оставаться малышом селезнем
с весьма туманными перспективами, либо… па-бам! Игрок вновь становится Юрием
Гровецким, двадцать пять лет, нет, нет, нет, да… При условии добровольного
радостного принятия игроком звания полового гиганта за нумером два-два-два!
Давай, давай,
принимай! Не зевай! И ты снова, и ты вновь человек! Человек это звучит гордо!»
После чего
перед моим маленьким клювиком замаячила уже знакомая мне кнопка «Да», а также «Yes» и «Oui», призванные, видимо, этой бесстыжей
«Да» на подмогу!
Да. Именно
так и было. А я… Я с таким остервенением мотал своим маленьким клювиком,
уворачиваясь от троекратного «Да»… Что не враз заметил свой инвентарь.
Интеллектуальный умняга стойко висел прямо перед моим клювиком. Скромное
неброское «Нет» уже было приготовлено моим единственным другом в этой игре.
Дожил, Юрец.
Рюкзак твой единственный друг. Я с размаху долбанул клювом по «Нет»! Табличка
исчезла. «Лети отсюда нах!» - гневно пропищал я вслед. Рюкзак тоже куда-то
делся. Затаился где-то. Может, на моей спинке?
Но событие,
величайшее событие моей жизни, вскоре отвлекло меня от мыслей о рюкзаке, и даже
от мыслей о наглости, тупости и беспрецедентной дерзости этого Джаммира…
Событие это,
кое я и по сей день считаю одним из самых значимых в моей жизни, называлось
«вылупление»! Да, да, я столь активно мотал своим клювиком, стремясь увернуться
от назойливо прыгающих передо мной «Да» на разных языках мира, что значительно
повредил собственную скорлупу!
Вернее, не
собственную, конечно, а скорлупу своего яйца! Вернее, не своего, конечно…
Неважно! Я пробил-таки скорлупу своего временного домика, назовём пресловутое
яйцо, которое не совсем моё, лучше так. Итак, я! Пробил! Скорлупу! И хлынул
свет!