***
Тот день
начался, как и любой другой. С самого раннего утра мы, выбравшись из-под
тёплого маминого крыла, дружненько побежали вслед за ней в чистые прозрачные
воды небольшой речки, на берегах которой счастливо обитал наш довольно-таки
большой утиный клан.
Кстати, в
тот день до меня вдруг дошло, что если я и в реале, то точно не в Москве.
Поскольку воды-то прозрачные, ёлки! Подтупел ты слегка, Юрец, от жизни сытой да
беззаботной. Откуда в Москве чистой речке-то взяться?
Некстати
вспомнился анекдот об одном жителе африканского континента, который лежал под
пальмой, хавал бананы и не понимал, какого ему учиться-напрягаться-работать
только для того, чтобы поиметь возможность спокойно валяться на солнышке под
всё той же пальмой и жрать всё те же бананы.
Для того,
чтобы не отупеть вконец, дорогой житель африканского жаркого континента, именно
для этого. Потому что от жизни сытой и бездельной тупеешь конкретно, на себе
испытал. Правда, это было до того, как наша мама вывела нас из нашей привычной
тихой заводи в так называемый свет, на большую воду.
В нашей родной
заводи, видимо, по задумке неизвестных программистов, естественных врагов у
нас, маленьких утят, кроме редких крыс, не было. Да и те как огня боялись нашу
маму и обходили нашу семейку стороной.
Так что,
бояться нам, по большому счёту, было нечего. Чего в живой природе быть не
может. А вот в этой заводи было. Поэтому мы все, естественно, расслабились, и о
плохом не думали. А зря…
Итак, в этот
день, начавшийся как и любой другой, нас ждали весьма существенные перемены в
нашей, казалось бы, устоявшейся сытой и весёлой жизни. Не успели мы всей своей
пушистой кучкой обсохнуть на солнышке после весёлого купания в нашей мелкой
прозрачной речке, как вдруг прямо перед головкой нашей мамы, ладненькой уточки
с добрым взглядом, откуда ни возьмись, вдруг появилась табличка…
Честно
сказать, при виде этой таблички я просто офонарел, иначе и не скажешь. Потому
что предназначалась эта табличка вовсе не мне…
Я напрягал
своё утиное зрение изо всех сил, пытаясь прочесть то, что было начертано на табличке,
довольно-таки искусно изображавшей старинный свиток. Но даже будь у меня
усиленное во сто крат зрение, понять смысл этого витиеватого текста мне было не
дано.
Поскольку
читать на древнеперсидском в мои достоинства никогда не входило. Да и говорить,
честно говоря, тоже. Но общей эрудиции распознать древнеперсидскую вязь,
конечно, хватило. Просто Сабинка читала рубаи Хайяма в оригинале. Говорила, что
при переводе смысл многих теряется. Вот я и запомнил эту причудливую вязь, её
ни с чем не спутаешь.