***
Уже на
обратном пути, в кювете, я заметил побитую ржой банку из-под кильки
в томате и подумал, что во все времена люди одинаковы. Всегда
найдут способ загадить мир вокруг себя.
Мама с
Иркой успели вернуться и хлопотали возле машины. На багажнике
расстелили кусок белой в голубой цветочек клеенки. У колеса стоял
большой разноцветный термос с помпой. Забавно, но термос этот до
сих пор пылился у родителей на антресолях. Ни отец, ни мать
отчего-то не рискнули его выкинуть. Там же, сложенные аккуратными
стопками, нашли последнее пристанище Иркины книги. Только моих
вещей в этом доме не было. Ничего, теперь мы это
исправим.
Мать
увидела нас первой. Она держала в руках нож и на весу нарезала
хлеб. Сказать, что она не обрадовалась – не сказать
ничего.
- Саша, -
раздался возмущенный окрик, - что это? Ты чем думал?
Нож указал
на злополучные орехи. Отец конфузливо пожал плечами.
- Вот,
орешков принесли, - пролепетал он.
Хлеб
полетел на клеенку, рядом осторожно лег нож. Даже в гневе матери
хватило ума не портить машину. Зато отцу откровенно угрожал разнос.
Мать бушевала:
- Орехи? Я
бы поняла, если бы так сделал Олег! Но ты… Ты же рубашку
испортил!
Батя бросил
взгляд на «ценный груз» и промолчал. Я тихо стоял рядом и старался
прикинуться ветошью. Сейчас лучше было не отсвечивать. Иначе
прилетело бы и мне. А я совсем не был уверен, что смогу
отреагировать правильно. Всех спасла Ирка. Она поднырнула матери
под руку, обняла ее за талию, заглянула в глаза и сказала
примирительно:
- Мам, папа
хороший, он мне орешков принес. Не ругай его.
Мать
фыркнула, покосилась на отца и как-то сразу сдулась. Отстранила
Ирку, залезла по пояс в машину, вынула откуда-то коричневую
матерчатую сумку и кинула нам.
- Сюда
пересыпайте свое сокровище. – Она опять взялась за нож. И указала
им на отца. – Рубашку сам будешь стирать.
Батя
вздохнул с облегчением. Ирка подхватила с земли сумку и радостно
запрыгала.
- Папочка,
- ее голос звенел от восторга, - ты самый лучший.
- Лучший, -
съязвила мать, - только хорошие вещи портит.
***
Рубашка
действительно была от души изгваздана зеленым соком. Отец кривясь
заправил ее в брюки, потер ладонью пузо и бросил на меня странный
взгляд. В нем так и читалось: «Откуда ты только это знал?» Откуда…
Я опустил глаза. Такое не объяснишь.