— Это невозможно, — объяснил невыразимец. — Минерва МакГонагалл
скончалась. Лежать в Больничном крыле ей этот факт, видимо, не
мешает.
— Если это она, то известие о смерти может сорвать лавину, —
прошептала мадам Боунс. — Засекретить и к нам!
— Да, мэм, — кивнул сотрудник, спускаясь по лестнице. Внезапно
раздался мат и звук удара. Женщина кинулась в сторону лестницы,
чтобы увидеть лежащего без движения охранника. Подумав о том, что
могло начаться именно то, чего она так боялась, мадам Боунс вызвала
подкрепления.
***
Статуту Секретности действительно ничего не угрожало вплоть до
конца сентября. Мир на грань был поставлен полицейским, желавшем
заработать. Мужчина в форме продал информацию одному из центральных
изданий, которое некоторое время проверяло то, что приобрело по
своим каналам. Ни сотрудники приюта, ни миссис Мун, ни учителя
«забытых» детей не возражали против интервью, что порождало совсем
другие вопросы: почему люди молчали? Почему никто ничего не
предпринял? А нет ли в этом интереса правительства? Именно эти
вопросы и были заданы со страниц отдельных центральных газет в
середине октября. Люди, по долгу службы знавшие о Магическом Мире,
с большим интересом прочитали утренние газеты, понимая, что даже
если заставить дать опровержение — ситуации это не изменит. Это
была еще, конечно, не катастрофа, но…
Утром замок оказался полон посторонними людьми,
идентифицированными Гарри, как авроры и кто-то еще в черном. С
сотрудниками Отдела Тайн в прошлом мальчик не сталкивался, поэтому
черные мантии идентифицировал, как «черная форма». Это означало,
что местные фашисты позвали на помощь гестаповцев извне, а так
называемые «авроры» — с ними заодно. С одной стороны, это было
ожидаемо, а вот с другой — очень плохо, потому что могло
спровоцировать стихийное восстание, о котором рассказывал тот
бывший узник. А у них еще было ничего не готово — ни оружия, ни
организации…
— Надо тебя спрятать, чтобы не задело в случае чего, — тихо
проговорил Гарри на ушко своей Гермионе.
— Нет, Гарри! — воскликнула девочка, только чудом не привлекши
внимание. — Мы с тобой вместе навсегда!
— Хорошо, — кивнул товарищ сержант, понимая, что спорить — это
терять время, которого, судя по всему, оставалось все меньше: в
Большой зал накатывалась волна красных и черных мантий. Кто-то
вскрикнул, кто-то смотрел с ужасом, кто-то — с интересом.