— Это моя мама, — произнес Гарри, улыбнувшись. — Но там она была
Веркой… — он запнулся, пытаясь вспомнить фамилию, но мужчина,
внешне похожий на медведя, только кивнул.
— Нефедова, — почти прошептала Верка. — Я…
— Была семьей пацана, — продолжил за нее Клюв. — Мы помним вас.
И тебя, и малышку, и пацана этого героического помним. Девочка,
которую ты спас, — повернулся он к сержанту, — каждый год приезжает
к твоей могиле, чтобы сказать спасибо. И дети ее — тоже.
— Ну чего там, — неожиданно смутился Гарри. — Девочка же…
Офицеры распределились по убежищу, помогая юному солдату
наладить быт, а послушав, что говорит другим детям маленький
сержант, капитан понял, что легко не будет. Они будто бы оказались
совсем в другой эпохе, ибо Гриша говорил о том, что пока фашисты
топчут эту землю, нельзя прятаться по норам, а слышать стихи
Симонова в исполнении совсем ребенка с очень старыми глазами, было
просто страшно.
— Для него существует только мертвый фашист, — вздохнул
специалист по маскировке. — С детьми на войне было очень непросто…
А тут их еще и спровоцировали… По-хорошему бы стоило эвакуировать
всех.
— А согласятся они на эвакуацию? — поинтересовался капитан в
ответ. — По-моему, дети настроены зубами грызть британских
магов.
— Да, тут может быть серьезная проблема, — кивнул Клюв, в
задумчивости постучав по маскировочному артефакту. — Я думаю, нужна
связь с базой.
— Мысль интересная, — согласился боевой маг. — Предлагаю
поговорить, а где-то и допросить родителей.
Так и решили. Гермиона, Гарри и Верка, пока еще не принявшая
свое новое имя, много учились, готовясь к чему-то. Салазар
Слизерин, не жалея времени, рассказывал в подробностях, что именно
можно сделать, ибо разработанный им ритуал был очень коварен.
Ритуал должен был заставить магов изменить свою точку зрения, вот
только все зависело от личности проводившего этот самый ритуал.
Хогвартс мог покрыть этим ритуалом всю Магическую Британию…
Повлиять только на взрослых магов, заставляя их шевелить
мозгами, а возможно заставить пройти через самые страшные моменты
жизни проводившего — это было очень коварно, с точки зрения
Слизерина, и полностью заслуженно по его же мнению. Вот только
рассказывать об этом портрет не спешил. «Сюрприз будет», — тихо
хихикал нарисованный мужчина.
Допрашивать особенно было некого. Обычные люди, находившиеся в
плену своих представлений о добре и зле, не воспринимавшие детей
как личность и потому не понимавшие опасности.