— Больница нужна, Аяз, — мягко говорила Виктория, с улыбкой глядя на него. — И лучше перестроить имеющееся здание, чем строить заново. Ты все прекрасно придумал. Я так горжусь тобой.
Он улыбнулся и даже чуть покраснел, как мальчишка, потому что жена не часто баловала его похвалой, даже частенько по-прежнему называла его степной собакой, если сердилась.
Поужинали молодые в уютном молчании, предвкушая ночь, полную любви, наслаждаясь каждым мигом, проведенным вместе. Думал ли степняк, мечтал ли о таком чувстве? Нет, он всегда боялся быть беспомощным перед женщиной, быть слабым и зависимым. Не хотел надевать сапоги отца. Но сейчас он познал простую истину: любимая делает его только сильнее. Рядом с ней ему по плечу решение всех проблем и любая работа.
Ночь над Ур-Тааром была темна и звездна. Аяз бросил на крышу несколько покрывал, вынес кучу подушек и вытащил жену туда. Ему казалось, что нет ничего прекраснее, чем под открытым небом любить неустанно друг друга.
Он хотел свою супругу постоянно. От одного только взгляда на нее кружилась голова. Забавно, никогда раньше он не испытывал столь острой потребности в женщине, в одной единственной женщине. Когда осознал, что простой интерес к хорошенькой попутчице превратился в нестерпимое желание? Кажется, в тот день, когда увидел ее в коридоре гостиницы: в тонкой сорочке, предательски обрисовывающей контуры ее гибкого тела, с волосами почти до колен и огромными испуганными глазами. От девичьего взгляда, скользнувшего по его телу к полурасстегнутым штанам, его тогда повело, как никогда в жизни, и животная похоть обрушилась на него горячей волной. Он боялся, что она заметит его острое возбуждение, испугается, оттолкнет и в то же время тайно, самому себе не признаваясь, хотел, чтобы она догадалась.
Но Вики действительно была совершенно неискушенной, и он, захлопнув дверь, только в своем воображении кусал ее податливые губы, комкал и рвал эту белую рубашку, целовал ее живот и запускал руки в пышные волосы. Он тогда был один в комнате, собственные фантазии сводили его с ума, и обхватывая ладонью напряженный до боли ствол, вместо своего сбившегося дыхания Аяз слышал ее жалобные стоны. Это было почти смешно.
Вдовушка на одной из стоянок практически напрямую предложила ему себя, но степняку в ту ночь даже в голову не пришло воспользоваться ее телом для разрядки. Ему нужна была только эта девочка с мягкими губами и ледяными глазами. Она совсем не видела в нем мужчину, обращая на студента внимания не больше, чем на торговца, а он всё ерзал на сидении и не мог найти удобную позу, радуясь лишь тому, что длинный жилет скрывает его совершенно неуместное возбуждение.