— Мазила, — прокомментировала Лена.
— Да по хуй, — отмахнулся тот. — Ну и хули?
— В смысле? — подкинул бровь я.
— В прямом, дальше-то чё делать будем? — объяснился тот. — Это же стадо ебаное, да у нас в Гусе рабы и то лучше были.
— Вообще-то, они люди, — поправила его Тоня.
— Поебать. Короче, они мне не нравятся, давай им геноцид устроим.
— Ты, вообще, что ли, в край ебанулся?! — возмутилась девушка.
— Я, конечно, хуй его знает, но у меня тоже огромное желание разъебать здесь всё к чёртовой матери, — пожала плечами Лена.
— Нет, — покачал я головой. — Остаёмся здесь и постепенно осваиваем всё Подмосковье. Жителей не трогаем, из них получится довольно неплохой обслуживающий персонал. Завтра утром будем разбираться, что к чему.
— А со мной-то что не так? — подал голос Пётр. — Почему я не стал таким, как вы?
— Я ебу? — пожал плечами я. — Вообще понятия не имею, как оно всё работает.
— Как-то скучно мы жить стали, — внезапно вывез Мутный. — Никакой, блядь, романтики. Однако хуёво быть всесильным, а кто бы мог подумать… Эх, ладно, пойду кого-нибудь в жопу выебу.
Мутный, не стирая философского выражения с лица, спустился с крыльца и направился на выход с храмовой площади.
— Как вы его терпите вообще? — Царь проводил наркомана задумчивым взглядом в спину.
— Хуйня, мало́й, привыкнешь, — усмехнулась Лена. — Но уебать ему каждый раз хочется, вот ей-богу, едва сдерживаюсь.
— А я всё ещё хочу сдохнуть наконец, — тяжело вздохнула Тоня. — Лучше бы вы меня тогда не находили…
— Эй, подруга, не начинай опять, — обняла девушку Лена. — Мы ведь уже это проходили.
— Знаю, — как-то грустно улыбнулась она в ответ. — Но я устала от всего этого дерьма. Неужели в мире больше не осталось ничего хорошего?
— А в нём никогда его и не было, — ответил я. — Люди всегда были набиты дерьмом и гнилью. Все эти фальшивые улыбки, пожелания добра по утрам, тьфу… Ёбаные лицемерные мрази, ненавижу…
С этими словами я втянул несколько частиц в ладонь, спустился с крыльца и ударил по перевёрнутым крестам на куполах храма.
Те с треском разлетелись в разные стороны. Два упали в кроны ближайших деревьев и, ломая ветки, шмякнулись плашмя на землю, третий рухнул на крышу трапезной и, проломив её, показал длинную часть внутри храма. Грохот ещё двух прозвучал с обратной стороны, а тот, что находился на колокольне, с глухим стуком вошёл в землю в полуметре от меня, да так и остался в ней торчать.