1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским - страница 33

Возможен ли второй Петр? В Пестелевом варианте переустройства России нет разрыва между политической революцией и социальной реформой. Аккумулирование европейского цикла превращает европеизацию по Пестелю в непрерывное перманентное действие внутри России. Действие, совершаемое одним историческим субъектом, например тайным обществом декабристов, выступающим как новая власть. Предпочтение, которое Пестель оказывает «русскому Наполеону» и даже будущему реставратору монархии, если тот сумеет сохранить результат, идет в этом плане. Пестелев мотив, это его революционно-термидорианское уравнение, пройдет сквозь весь XIX век.

– Я редко касаюсь случившегося на Руси до XIX века. Но обрати внимание на особенности русской истории, известные, однако выпавшие из поля зрения. Например, такая: современный англичанин читает Шекспира без словаря, как итальянец читает Данте. А у нас и Радищева[20] человек читает с трудом, нуждаясь почти в переводе. Тот церковнославянский литературный язык, на котором писал и, соответственно, думал XVIII век, – это другой русский язык. Современному читателю он малодоступен. Русская речевая жизнь, речевое существование для нас начинается с конца XVIII века, а XIX век – это уже наши современники.

– Так изменились жизненные понятия?

– Язык изменился! Спазматически быстро, с исключительной быстротой прошли изменения всей фактуры языка. Простонародная речь потеснила высокий штиль, и деление на высокое и низкое стало уходить. Соответственно раздвинулись рамки языка. Язык, созданный Пушкиным и в пушкинское время, вмещал в себя неизмеримо больше содержания в разных проявлениях, чем язык XVIII века. Целая языковая революция, без понимания которой русской истории не понять.

Шел процесс такого видоизменения русского языка, чтобы он смог точно выражать наблюдения и вместе с тем открылся для философского мышления. Все совершилось в считаные десятилетия XIX века, в малом промежутке от Чаадаева[21] до Герцена[22]. Чаадаев писал только по-французски, а в Герцене, космополитичном от рождения, процесс индивидуально завершился. Он пишет уже по-русски, сделав русский язык способным передавать философские нюансы. Тургенев