– Гейдж.
– Точно. Он рассказал, что вы вдвоем бросали каждое утро. Сказал, что он вставлял бумажные стаканчики в ограду на расстоянии сорока ярдов, и ты попадал в десять из десяти. – Вуд сложил руки. – Ты правда думаешь вернуться в игру?
Я попытался остановить его, пока он совсем не разошелся.
– Вуд, мне тридцать три. Я – преступник, отсидевший срок за изнасилование, которому нельзя подходить ближе чем на пятьдесят футов к детям, школам, детским учреждениям, торговым центрам или кинотеатрам. У меня есть приблизительно восемнадцать часов, чтобы зарегистрироваться по месту проживания, прежде чем Большой Брат явится меня искать. – Я покачал головой. – У меня в голове сейчас только одно, и это не футбол.
Мы пили коктейли в молчании. Прошла пара минут. Вуд не поднимал глаз. Допив, высосал остатки. Тон сменился.
– Мэтью, мы знаем друг друга давно, верно?
Я кивнул.
– Вместе пережили многое.
Еще кивок.
– Ты был там долго.
Я ждал.
– Ничего не хочешь мне рассказать?
– Ты имеешь в виду, что, быть может, двенадцать лет смягчили меня, привели в чувство, и я, наконец, захочу признаться в чем-то, что горячо отрицал двенадцать лет назад?
На этот раз кивнул он.
Я понимал, что ему надо было это сделать. И еще знал, что хочу подавить это в зародыше.
– Нет.
– Но ты по-прежнему не можешь этого доказать, так?
– Мы это уже проходили.
– А как насчет той пленки, что у них была?
– До сих пор не могу этого объяснить.
– Семь разных камер показывают, как ты выходишь из фитнес-центра с ней, а потом, шатаясь, как пьяный матрос, выходишь из лифта и вваливаешься к ней в номер.
– Я видел видео.
– А как насчет другого видео? Того, которое нашли в номере?
Я не ответил.
– Это же видеозапись. Дымящийся пистолет.
– Это не я. Я этого не делал.
Он откинулся на спинку стула.
– Даже твоя жена признала, что человек на записи похож на тебя. – Вуд наклонился: – Ты помнишь, что она сказала, когда они заставили ее смотреть это перед присяжными?
Я помнил.
– Да.
– Это по-прежнему твое слово против ее и… послушай, тебя долго не было, ты не знаешь. Ее слово сейчас куда более весомо, чем твое. Возможно, весомее, чем твое когда-либо было.
– Значит, ты хочешь, чтобы я сказал, что сделал это, только бы они от меня отвязались и чтобы все это закончилось?
– Признание дало бы тебе больше шансов на отборе, чем упорное отрицание вины.