До тех пор, пока я рта не открыл.
– Ничего себе иглища, едрена-вошь, – только и молвил.
Дженни глянула на меня, набычилась, волком смотрит. Ну, насколько могла, ведь большой живот согнул ее всю до крайности, а сестра ей на плечи налегала, как могла.
– А ну как она чуточку левее попадет и тебя ни с того ни с сего паралич разобьет? – спросил я в ужасе.
– Заткни… пасть, – выдавила из себя Дженни.
После того как анестезия угнездилась, где ей положено, я еще раз убедился, что в нашем договоре есть пункт, по которому клиника признается виновной и я вхожу в число ее совладельцев, если мою жену парализует. Уж коли суждено мне до самой смерти кормить ее протертым горошком да задницу подтирать, так хоть богатым буду.
– Тебе больше никогда не захочется секса со мной, – рыдала Дженни. – Я вот-вот через дырку, куда ты свой пенис совал, человечка вытолкну, и тебе никогда больше не захочется туда снова соваться.
Почему, боже, почему? Почему вбила она себе в голову эту картинку? Не было у меня с ней в сексе никаких проблем, когда она Вероникой была беременна. Никогда не было меж нами всех этих глупиздей типа: «О нет, если я малышу больно сделаю или он мой член увидит?» А сейчас? О Иисусе Милостивый, это для меня конец.
– Ну что за глупости! Зачем тебе говорить такое? – спросил я, нервничая.
Может, затем, что это правда. Человечек прокладывает себе путь по этому каналу, и мне что, полагается не испытывать страха по этому поводу?
Семь часов спустя Билли криком возвестил о своем появлении на свет, а меня вырвало в мусорную корзину около койки.
Теперь мне надо как-то убедить жену, что я не страшусь ее влагалища. По крайности, больше не страшусь.
5. А может, это… САТАНА?!
Я его укокошу. Богом клянусь, я зверски убью своего мужа.
За неделю до рождения Билли Дрю в голову пришла грандиозная мысль: хорошо бы завести котенка. Что-то маленькое, о чем заботиться и чем освежить нам память, даром, что три года уже, как было у нас что-то маленькое для забот. Только когда он говорил «нам», «у нас», то на самом деле имел в виду «мне», «у меня».
Само собой, кошечка, Мисс Липпи, названная в честь чокнутой училки из «Билли Мэдисона», миленькая и симпатичненькая, любит, когда мы сворачиваемся калачиком в постели на ночь, тереться розовым носиком о мой, только она еще и какает больше, чем средний человек. В жизни не видела такого количества какашек от существа столь маленького и миленького. Была б она приблудной кошкой, я бы решила, что она падали где-то наелась, вот и заболела, но Мисс Липпи никуда из дому не выходит. Она в прямом смысле слова домашняя кошка. Я собиралась даже ветеринара вызвать, выяснить, нормально ли такое и не умирает ли кошка от какой-то какашливой болезни. Уже совсем собралась по телефону звонить, когда Дрю наконец-то признался, что это он несколько раз кучами валил в кошачий лоток, чтоб посмотреть, на что это похоже.